TATLIN News #82 Киберотопия

мя, когда мы можем говорить о полной ав- тономии искусства? – Да, вы правы, это очень точно подмечено, в неофициальном искусстве текст выполнял функцию остранения искусства от повседнев- ности. Сегодня дистанцию между жизнью и искусством держат институ- ции. Для меня ваш вопрос напрямую связан с ин- ституциональными особенностями, с про- странством репрезентации. Гройс относится к школе московского концептуализма, где са- мое главное есть комментарий, так как само произведение, сам объект в общем-то отсут- ствует и является поводом для коммуника- ции, а сохранить его, архивировать можно лишь в тексте. Все эти вещи за отсутствием выставочных пространств исчезали и были не важны. То есть это были объекты повсед- невного предназначения – «стул не для вас, а стул для всех», на него кладется табличка с таким текстом – и это уже художественное произведение с первой выставки Аптарта. Ну и как ты будешь сохранять это произведение? Тебе завтра нужно завтракать – стул же Ники- ты Алексеева на самом деле! Или произведе- ние «роман-холодильник» Звездочетова – от- крываешь, а там «пища духовная» – и, опять же, холодильник Никиты Алексеева, стоящий у него на кухне, которым иногда еще и пользу- ются. Поэтому сохраняется текст, сохраняется комментарий ( хотя сам холодильник сейчас и хранится в Третьяковской галерее ). А когда мы имеем выставочный зал – огромный, пре- красный, белый, освещенный, и имеем не на- столько тонкого зрителя, каким является ху- дожник по отношению к другому художнику, то, естественно, главным становится сам объ- ект, который каким-то визуальным образом должен воздействовать и где-то впоследствии храниться. Он более пластичен и рассчитан на то, что будет демонстрироваться имен- но в таких залах, и нужно через него самого, преодолевая сложности, выходить на само- стоятельные интерпретации, находить какие- то смыслы. Просто это разные формы репре- зентации. дерных исследованиях и тех проектах, что с ними связаны. В презентации кни- ги «Жен де арт. Гендерное искусство пост- советской России. 1989-2009» вы сказали о том, что в большей степени появление этого труда – заслуга Натальи Каменецкой, вашего соавтора. Расскажите чуть подроб- нее. – Выставка «Жен де арт» была эпохальной, она охватывала период с 1989 по 2009 год и за- – Давайте также поговорим и о другой сто- роне вашей деятельности. А именно, о ген-

ное искусство. И кто в этом совместном про- цессе какую роль играет, не столь принципи- ально, важна в первую очередь коллективная воля. Так я сейчас вижу эту ситуацию. – Согласны ли вы с тем, что разговор о стремлении приблизить современное ис- кусство России к международным нормам по-прежнему актуален? – Мне кажется, это какой-то миф, с которым мы уже сталкивались неоднократно. Рань- ше нередко в художественной среде возни- кало ощущение , что мы находимся на Мар- се и посылаем сообщения на Землю. И, на са- мом деле, все неофициальные художники были концентрированы на западную историю и приобщение к международной системе со- временного искусства, полной для них неиз- вестности и скорее существующей в области представлений. Сегодня, когда мы слышим о подобном, начинает казаться, будто вооб- ражение тех, кто это говорит, дорисовывает свою идеальную систему. У каждого она своя. Я не думаю, что на Западе все так уж безуко- ризненно, и мне было бы куда интереснее во- йти не в эту систему, а в систему ее критики. – Лет пять назад Андрей Ерофеев сказал, что художник в России не стал фигурой в обществе и мы не смогли утвердить его в статусе публичной фигуры. – Я работала с Ерофеевым и приблизитель- но представляю себе пафос этого высказыва- ния. Он в первую очередь сотрудничал с ху- дожниками соц-арта, художниками, для ко- торых быть авангардистом значило занимать определенную политическую позицию в Со- ветском Союзе. Человек, который называл себя авангардистом или абстракционистом, в первую очередь выражал гражданский протест. Это было очень опасное индивиду- альное противостояние системе. Поэтому пафос для этих художников и для Ерофеева заключается в индивидуальном публичном высказывании художника. Но мне кажется, в нашей ситуации речь идет скорее не о са- мом художнике, а об институциональной си- стеме – насколько она открыта и демокра- тична, насколько бюрократизирована и под- вержена цензуре. А уже потом идет речь о личной позиции. Поэтому он скорее имел в виду художника в качестве политическо- го деятеля – Шаламова, Солженицына. Или же сегодня есть такие художественные дея- тели, которые возглавляют какое-то полити- ческое общественное движение, как Акунин, Лев Рубинштейн, Pussy Riot – это фигуры, об- ладающие авторитетом и абсолютизирующие протестные силы, так позволю себе опреде- лить их роль. Мне подобные схемы наделе- ния голосом некоторых сообществ не очень близки. Конечно, многое зависит от крити- ческой массы сообщества, и в массовом об-

ществе мы приходим просто к тоталитарной схеме, а в более демократичной – к пред- ставительской демократии и неолиберализ- му…. Мне приятно думать, что каждый че- ловек является художником – хотя бы в той степени, что он сам себя творит. И в этом смысле я не очень ориентируюсь на автори- теты. Я думаю, что идея горизонтализации, на основе которой пытается выстраивать свою деятельность «Медиаудар», и которая опять же, связана с идеями «Оккупая», про- буждает надежду на то, что можно отказаться от лидерства, от привычного для нас сегод- ня принципа авторства и т.п. вещей. То есть, на сегодняшний день для меня актуально не принимать участия в формировании об- щественного мнения, сколачивании партий- ного электората, писать институциональную историю искусства или запускать модные ( актуальные ) тенденции современного ис- кусства… Я пытаюсь создавать ситуации, в которых можно активнее раз- вивать способность каждого от- дельного человека к критическому мышлению и публичному высказы- ванию своей позиции. Мне кажется, эта стратегия важна особенно тогда, когда крепчает идеологическая пропа- ганда со всех сторон, начинается поход иде- ологии на идеологию… это очень опасная, кровопролитная вещь. Думаю, в этой ситуа- ции актуальна и в нашей стране, и на между- народном уровне горизонтализация. Тогда мы постараемся обойтись без лидеров, нач- нем развивать принципы прямой демократии. Я говорю о том, что куратор – фигура неакту- альная потому, что это фигура представитель- ской демократии. Мне кажется, что художники сами должны говорить от своего имени, не кураторского, точно так же, как гражданское общество должно говорить само, вне лиде- ров. И в этом смысле должна произойти пере- стройка самой системы и наших представле- ний о том, как устроен мир. – В последнее время я все чаще подме- чаю тенденцию по освобождению объек- тов искусства от текста в рамках выставоч- ного пространства. Вспоминается Гройс со своими «Комментариями к искусству», с его восприятием текста в качестве вы- страивания настоящей защиты в отноше- нии не только конкретных произведений, но и фигуры самого художника. Как вы к этому относитесь? Неужели настало вре-

ТАТLIN NEWS 1 . 82 . 140 2015

111

POSITION