Мир искусства. Том четвертый. №№ 13–24. – 1900

бури . Как ъ само е мелкое , ношлое , буднпчное чтб тольк о ест ь в ъ че.яовѣческоІі жизніі , станові ітс я з дѣсь празднпчнымъ , страіппым ъ п веселымъ , точн о в ъ блескѣ молніН . 0 музѣ Л . Толстог о моліно-б ы сказат ь то , что говорит ъ однажд ы Пьер ъ Бе зухов ъ о На т ашѣ. — „Умн а она?—снросил а княжп а Марья Пьор ъ задумался . — „Я думаю , пѣтъ ,—ска з алъонъ ,—авпро чемъ , да . Она не удостоиваетъ быть умною.. Да пѣтъ, он а обворолштельна , и больпі е ни. - чего" . Обворожительност ь толстовско й муз ы за кліочаетс я имепп о в ъ томъ , чт о оп а как ъ буд то „н е удостоивает ъ быт ь умною" , чт о с ъ нею иногд а забываеш ь вовс е о чсловѣческом ъ умѣ, помниш ь тольк о 0 мудрост и дочеловѣ- ческой , 0 мудрост и птиц ъ і іебеспыхъ , лилі полевыхъ . Чтб касаетс я муз ы Достоевскаго , то моукн о сомнѣваться в ъ каких ъ угодн о каче - ствах ъ ея,—п о тольк о п е в ъ умѣ . Оіі ъ з амѣ- чает ъ однажды , чт о у писател я должн о быт жало : „эт о жало,—ноясняет ъ онъ,—ест ь остро умі с глубокаг о чув с т в а " . Кажется , никт о из ъ русских ъ писателей , кром ѣ І Іушкіша , н е об ладал ъ в ъ тако й мѣрѣ этим ъ умнымъ оюа- ломъ чувства, как ъ Достоевскій . Въ противоположност ь излюбленпым ъ ге - роям ъ Л . Толстого , пе стольк о умнымъ , скольк „умствуіощимъ" , главны е геро и Достоевскаг — Раскольні іковъ , Версиловъ , Ставрогинъ княз ь Мышкинъ , Иван ъ Карамазов ъ — ліоди прежд е всего,умные ; это , кажется , даж е вообщ самы е умные , сознательные , культурные,самы европейскі е из ъ русских ъ людей,—он и пото му и русскіе , чт о „в ъ высше й степеп и евро нейцы" . Мы привыкл и думать , чт о мысль , чѣмъ отвлечениѣе, тѣмъ холодпѣе, безстрастнѣе. Но это н е такъ , или—п о крайне й мѣрѣ, уж е дл я нас ъ н е такъ . На героях ъ Достоевскаг о

гибел и испытываіот ъ упоені е этог о страшнаг о полета , иб о он и вѣдь все-так и летят ъ в ъ бездн у и разбііваіотся . Въ стремительност и волн ъ чувствуетс я близост ь бездны ; в ъ неудержпмост и тра - г і іческаг о дѣйств ія чувствуетс я близост ь ката - строфы . Иногд а в ъ греческих ъ трагедіях ъ перед ъ самоі о катастрофо ю раздаетс я неожпданно - радостпа я пѣснь Хор а в о слав у Діониса , бог а вин а II крови , веселі я и уя^аса . И в ъ этом ъ гимнѣ вс я совершающаяся , почт и совершив - шаяс я трагедія , вс е само е роково е и таин - ственпое , чт о ест ь в ъ человѣческо й жизни , представляетс я бсзпечноі о игро ю какихъ-т о зрителей-боговъ . Эт о веселі е в ъ ужа сѣ, эт а трагическа я игр а подобн а игрѣ за?кигающей - ся радуг и в ъ брызгах ъ водопад а над ъ безд - иою . Едва-лі і в ъ современно й литератур ѣ ест ь друго й художникъ , которы й так ъ прибліі - жался-б ы к ъ самым ъ внутреннимъ , глубоким ъ ііастроеніям ъ греческо й трагедіи , как ъ До - стоевскій : н е сказывается-л и и у пег о иногд а в ъ изображені и катастроф ъ нѣчто подобно е этом у ужасном у веселіі о Хора ? Как ъ будт о т а сама я гроза , котора я соби - ралас ь у Л . Толстого . з дѣс ь, наконецъ , раз - ражается , и каким ъ громовым ъ ударомъ , ка - кою молніе й ужаса ! Нѣтъ больш е скуки , то - мленія , тоск и ожиданія , тог о неподвижнаг о зпоя , в ъ которомъ , кажется , і і ечѣмъ дышать , той медлеиноі і мертвенно й тяжестп , котора я давит ъ сердц е наш е в ъ повседневно й жизни . Вотъ, г д ѣ вс е пе „тянется , тянетс я и растя - гивается" , как ъ в ъ бред у княз я Андрея , как ъ во в сѣхъ произведеніях ъ Л . Толстого , какъ , увы, больше й часты о в ъ само й дѣй - ствительностп . ІІоро ю и в ъ произведеніях ъ Достоевскаг о дух ъ захватываетъ,—н о уж е от ъ быстрот ы движенія , от ъ вихр я событій , от ъ полет а в ъ бездііу . И кака я утоляіоща я с в ѣ - жесть , како е освобождеііі с в ъ этом ъ дыхапі и

124