Архитектор Игорь Явейн. Полный каталог проектов 1923—1980

Большевики из Крыма уходят, и к морю спускаются татары. Они заходят в дома с ру- жьями времён русско-турецких войн и громко спрашивают: «Фолшефик!? Есть здесь фолшефик?» Татар сменяют анархисты-бомбисты. Говорили, что немцы специально пускали этих анархистов перед собой, чтобы их самих потом с радостью встречали. Бомбисты вка- тывались в поселения на тачанках с криками, стрельбой в воздух, песнями, гармоня- ми, дудками. Вдруг одна из тачанок ломается. Анархисты с неё слезают, и тот дом, у ко- торого произошла поломка, грабят подчистую. Один ввалился к Явейнам, и отец очень смешно его изображал: большой, грязный, потный, весь увешанный железными бом- бами, при каждом шаге со звоном ударяющимися друг о друга (револьверов и всего прочего тоже хватало). Он толкнул дверь и рявкнул: «Большевики есть?!», а потом вдруг опасливо: «А у вас собака не кусается?». Не стало никакой власти. Жили тогда в Судаке. Собрались жители и дачники и выбра- ли себе самоуправление. Среди выбранных был и Николай Несторович Шишкин, дядя Игоря. Так продолжалось несколько дней. Но как-то днём на горизонте показались два всадника в форме германской армии. Один из них (офицер) юноша, почти мальчик, другой (солдат) — почти старик. На центральной площади собрали жителей, и офицер через переводчика обратился к ним с короткой речью, сказал, что он всех поздравляет, ибо с нынешнего дня их городок находится под защитой и управлением армии кайзе- ра. Поздравил и уехал. Через несколько дней стали подходить небольшие немецкие подразделения. Вечером за городом они маршировали и тогда производили впечатле- ние. И. Г. Явейн описывал это так: «Мернымшагом по горной дороге двигалась, извива- ясь, “железная змея”: на всех железные каски (их не было тогда в России) и кованые са- поги, на плече у каждого солдата ручной пулемёт; кованые сапоги отбивали такт, так что всё кругом вздрагивало». Отец голосом изображал эти ритмы: «Ух! — Ух! — Ух!», — эта- кий восторг ужаса. «“Железная змея” приближалась, но когда она поравнялась с Иго- рем, ему вдруг стало видно, что перед ним крайний солдат в ряду — старик, рядом с ним — в очках почти мальчик, за ним — раненый в бинтах и т. п. Было время сбора урожая, немцы сидели на пляжах, колотили посылки родным в Гер- манию, по вечерам — маршировали. Больше всего они боялись тогда отправки на За- падный фронт — это смерть… Ещё одна маленькая сцена с немецкими войсками, но, видимо, уже где-то на пути семьи Явейнов в Одессу. После Брестского мира была провозглашена независимой Украина, но гайдамаков гетмана Скоропадского никто не видел, вместо них проходили немецкие войска. Алла, сестра Игоря, подошла к ним и спросила на немецком у од- ного из солдат: «А где же гайдамаки?». Тот никак не мог понять, о ком идёт речь, и по- шёл спрашивать офицера. И тут Алла увидела, что офицер, яростно жестикулируя, ру- гает солдата и что-то требует от него. Колонна уже тронулась, солдат бегом вернулся к Алле и запыхавшись выговорил: «Они после придут». Отец пересказывал тогдашние пародийные каламбуры типа «Щё не вмерла Украина от Киёва до Берлина. Гайдамаки не сдавались: Дёйчланд-Дёйчланд юбер аллес» или к повсеместно звучавшему тогда лозунгу «Щё не вмерла Украина!» добавляли «А вже смердить». Вскоре семья Явейнов перебралась из Судака в Гурзуф, затем — в Одессу, от которой у И. Г. Явейна остались весьма колоритные словесные зарисовки, эпизоды, факты, ком- ментарии. Марш немецких колонистов. Возникли проблемы между Советами и немецкими ко- лонистами, составлявшими существенную долю населения. Советы вели себя жёст-

ко. И в один прекрасный день колонисты выстроились в колонны и маршем прошли по центру Одессы. И. Г. Явейн обрисовывал это действо, явно любуясь им. От этой нево- оружённой, спокойной организованности веяло решимостью и некой грозной силой. Им было разрешено всё, о чём они тогда просили. Уходят большевики, и в Одессе власть меняется не однажды. Повальные грабежи и по- громы. Иногда среди лета, выглянув в окно, можно было подумать, что выпал снег. Это значило, что где-то поблизости прошёл еврейский погром. В еврейских домах было очень много пуховых подушек и больших пуховых перин. Погромщики их вспарывали и к восторгу соседских дворовых мальчишек выпускали пух на улицу, так, что во всех близлежащих кварталах летом будто бы ложился снег. Знаменитый разбойник Миш- ка Япончик, в комментариях И. Г. Явейна, явно варьирующих шутки тех лет, представ- лен так: «Если он встречал девушку, то он её, конечно, раздевал, но … если был дождь, то туфельки и зонтик он ей обязательно оставлял». «Когда снова пришли большеви- ки, Япончик заявил, что всегда грабил только богатых». «Какой же дурак будет грабить бедных», — комментировал эти слова Явейн и дополнял, что по тогдашним пересудам в подтверждение своих слов Мишка Япончик якобы демонстративно создал из своих «ребят» отряд и отправился на фронт «бить белых», но все «конечно сразу разбежа- лись». К этому времени относятся и истории о чувствительных, слабых и неприспособленных интеллигентах. Таков рассказ о жившей по соседству даме из богатой аристократиче- ской семьи, которая уже давно была тяжело и неизлечимо больна, почти не ходила, так что прислуга и родня вечно хлопотали у её постели. Все сочувствовали ей и жалели её. Но вот налетела революционная буря, кто пропал, кто убежал. Жить стало не на что. Дама встала, пошла на работу, проявила энергию и характер и в её кругу оказалась од- ной из немногих оставшихся и выживших. И. Г. Явейн обычно вспоминал эту историю, когда речь заходила о личностях уж очень интеллигентных, тонких, слабых и жеманно ранимых. Истории на тему: «Интеллигенты учатся стрелять». В семье Явейнов иронизировали по этому поводу. Вот рассказ, в котором не ясно, то ли это произошло с кем-то из знако- мых, то ли И. Г. Явейн пересказывал курьёзные одесские истории того времени. Интел- лигент приобрёл револьвер и стал отважно ходить по Одессе. К нему приступили так, что он не смог даже потянуться за оружием. Бумажник пришлось отдать. Темнело. Очу- хавшись, он выхватил револьвер и бросился догонять грабителей. Грозно окрикнул их, подбегая. Бумажник он забрал обратно. Вернулся домой гордый, рассказал всё жене, вынул спасённый бумажник. «Так это же не твой бумажник», — сказала она, — «ты про- сто ограбил какого-то несчастного»… Между тем при всех режимах жизнь в Одессе продолжалась, работали театры. Поход в одесский театр в рассказе И. Г. Явейна — прямо сцена из театральной постановки. Впереди идёт изящная полька, роскошно одетая (имя не запомнилось), она немного прихрамывает, в одной руке у неё маленькая дамская сумочка, в другой — маленький браунинг, она им небрежно покачивает, опустив кисть вниз. Кто в рассказе И. Г. Явейна за кем шёл в этом боевом конвое — этого уже не вспомнить. Важно, что по флангам шли офицеры, серьёзно вооружённые. Между ними родители и другие штатские, все с оружием, а в середине — Игорь и Алла с деревянными муляжами пистолетов. Нако- нец позади всех — здоровенный дядя —полковник Василий НесторовичШишкин с на-

30. При какой именно власти проходил этот поход в театр, отец не уточнял, а мы не расспросили его. Однако, судя по составу участников этого шествия, это случилось не при большевиках.

24 25