Архитектор Игорь Явейн. Полный каталог проектов 1923—1980

делает в такой ситуации потомственный неверующий скептик в стране «воинствующе- го атеизма» и тотального контроля?Меняет няню? Нет! Он решает «во избежание анти- санитарии» провести обряд крещения дома, тайно пригласив переодетого священни- ка из Спасо-Преображенского собора в Ленинграде. Услышав об этой «тайне», сестра жены И. Г. Явейна в назначенное время принесла в его дом крестить и свою дочку. В об- щем «процесс пошёл…». А ведь для Игоря Георгиевича тогда это могло кончиться плохо: то был рубеж 1940-х и 1950-х годов, время начала борьбы с космополитизмом, близились едва ли не са- мые сложные годы его жизни, когда, получив предупреждения о содержащихся в его трудах «скрытом конструктивизме» и космополитизме, он спешно отозвал свою док- торскую диссертацию и по непонятным причинам даже поменял фамилию. В этот пе- риод возникли острые конфликты с руководством учреждения, в котором он работал и вёл борьбу за свою архитектуру. Если бы в той обстановке факт тайных крещений на дому Явейна раскрылся, ему было бы несдобровать. Уж с большими-то архитектур- ными работами, которые он тогда вёл, ему точно пришлось бы расстаться. Это — как минимум… В то же время, если попытаться сформулировать отношения И. Г. Явейна к разным верованиям на основе только его комментариев, то может показаться, что решающую роль в них играл критерий красоты: античные мифы о богах были захваты- вающе красивы и уже поэтому всегда оставались для него привлекательнее Ветхого за- вета. Поступки И. Г. Явейна вроде бы не расходятся с его представлениями, но говорят и о чём-то другом. Понять, совместить и логически объяснить всё это сегодня крайне трудно. Весь этот сложный образ мыслей и чувствований рождался и развивался во второй по- ловине XIX—начале XX века в особой среде интеллектуалов, для которых идея позна- ющего Разума обладала некой безусловной ценностью. В этой идее сошлось многое из того, что у других (да и у них самих) сходилось на Вере. Познающий Разум раскрывал строение мира и придавал смысл всему вокруг и внутри нас. Он же делал возможной всё более совершенную жизнь и воплощал её в незаданных, «вечно искомых» формах, и процессы эти в те времена представлялись захватывающе бесконечными. Такого рода ощущения и мысли И. Г. Явейн, возможно бессознательно, спроецировал на ар- хитектуру. Ему очень нравилось изречение, которое он встретил у Людвига Фейерба- ха и которое он пересказывал так: «Веками люди строили грандиозные многотрудные храмы, думая, что они прославляют Бога, а они прославляли не Бога, а Архитектуру». В этом изречении архитектура — квинтэссенция жизни и цель человеческих усилий. Она и есть Бог. Демократизм. Говорить о своём происхождении, своих предках в круге общения Явей- нов было дурным тоном. Не очень интересовались тем, кто был до… К мироощущению и ценностям этого круга очень подошли бы слова Наполеона, сказанные им одному французскому аристократу, очень гордившемуся своей родословной: «Вы — потомки. Мы — предки». На стенах квартиры портреты только Георгия Юльевича и его красави- цы жены. Даже фотографии деда Фридриха Юлиуса (Юлия Фёдоровича) не очень-то выставляли. В доме был культ труда, и жизнь ценилась только та, что была заработана своим трудом. И. Г. Явейн вспоминал, что он как-то спросил отца: «А что такое аристо- крат?». «Это человек, который тратит больше, чем зарабатывает», — ответил тот. «Я про- фессор, но ты, если будешь бездельничать, станешь дворником». Эта, мимоходом бро- шенная фраза также запомнилась Игорю Георгиевичу, который и своим детям не давал бездельничать при себе. Основной образ архитектора И. Г. Явейна в памяти его сы- новей — это большая широкая спина за большим чертёжным столом перед окном. При этом, ссылаясь на слова своего отца, И. Г. Явейн говорил своему сыну: «Можешь здесь при мне хоть дрова колоть — ты мне не мешаешь, только не бездельничай».

В детстве Игоря окружала роскошная жизнь, гувернантки, бонны, иностранные языки, рояль, который выбирал то ли С. В. Рахманинов, то ли А. И. Зилоти … но в детской — то- карные станки, культ простоты, неприхотливости, спартанское воспитание: не должно быть нелюбимых блюд, есть надо всё, что дают, и обязательно доедать; оставлять на та- релке в лексике их дома — купечество. У И. Г. Явейна бытовая неприхотливость и без- различие к условиям существования сохранялись до старости. Так, в одной из поездок во время пересадки на вокзале у билетных касс на вопрос: «Какие билеты брать? Купе или плацкарту?» Игорь Георгиевич равнодушно ответил: «Всё равно». Речь шла о спаль- ных вагонах ночного поезда; ехали с чертежами для согласования. И ему действитель- но было все равно. Между тем по приезде архитектору предстояло выступать с докла- дом, а было ему тогда уже далеко за семьдесят… 15 Домашние праздники, рауты, но, как мы уже отмечали выше, на детских праздниках обя- зательные гости—дети прислуги. Внутренний демократизм у И.Г. Явейна—не головная теория, а органический способ существования. Во время поездок в отдалённые уголки страны, общаясь с крестьянами, он был также внутренне естествен. Когда та самая не- грамотная деревенская няня долго умирала в его доме, вся семья ухаживала за ней. Но в этом демократизме было много не сегодняшнего и странного для окружающих его людей и даже для его семьи. В эпоху всеобщего панибратства он со всеми был на Вы. «Ты» и «Игорь» говорил ему только его Учитель А. С. Никольский и двое-трое бывших сокурсников. Когда старшая сестра его жены говорила ему «ты» и «Игорь», это казалось детям диким. И это странное до невероятия сочетание внутреннего демо- кратизма с неистребимой барской привычкой всем давать на чай, даже когда он зара- батывал много меньше, чем те, кому он платил. Отношение к быту сливалось с отношением к искусству и архитектуре. Близко знав- шие И. Г. Явейна ощущали его прямо-таки физиологическое неприятие всего того, в чём отсутствовали подлинность, естественность, непритязательность — будь то че- ловек, здание, скульптура или мелодия. Для И. Г. Явейна «сталинский вампир», как он называл архитектуру конца 1930-х —начала 1950‑х годов, это —нечто от дурного тона 16 . В этом случае претензии на освоение классического наследия для него подобны ам- бициям лакея, нарядившегося барином, или эрудированного дилетанта, решающе- го проблемы большой науки. Игорь Георгиевич очень смешно иллюстрировал такой разрыв между самооценкой и действительностью поговорками типа: «Мин-цане (или Пскоп-цане) цто англи-цане, только на..еция не та». Как-то, осматривая здание неоклас- сической архитектуры 1950-х годов, он сказал сыну: «Как ты не видишь, какое здесь па- дение архитектурной культуры». Политическая терпимость. Много приходилось читать о драматизме личных отноше- ний идейных противников первой трети ХХ века. Из комментариев И. Г. Явейна картина складывается принципиально иная. Людвиг Юльевич Явейн был социал-демократ, Поликсена Несторовна Шишки- на-Явейн — правая эсерка. Георгий Юльевич Явейн в числе других известных учёных 15. В те годы зарплата доктора наук, профессора и заведующего кафедрой была едва ли не больше зарплаты министра. Разница в цене плацкарты и купе была копеечная. Впрочем, денег И.Г. Явейн не считал, даже когда их не было. 16. И.Г. Явейн решительно отделял «сталинский ампир» от неоклассицизма И.В. Жолтовского или И.А. Фомина.