Архитектор Игорь Явейн. Полный каталог проектов 1923—1980

Германское и русское начала. И. Г. Явейн как-то сказал сыновьям, что его отец, Георгий Юльевич, был безусловно русским, ибо в войне с Германией «желал побе- ды русскому оружию». Другой раз в ответ на сообщение о каких-то глупых замечани- ях одноклассников возмутился: «А ты им скажи, что твой дед болел за победу русско- го, а не немецкого оружия». В советские времена такие слова вызывали, мягко говоря, недоумение: а кому ещё в России можно было желать победы?! Но в начале XX века для Георгия Юльевича безоговорочно принять русскую сторону и желать победы рус- скому оружию, видимо, было поступком. Тогда были в ходу несколько наивные с се- годняшней точки зрения классификации: на вершине мировой культуры Гомер, Шек- спир, Гёте, чуть ниже Пушкин, Байрон… ещё ниже… В том же духе за обеденным столом в доме Явейнов хозяева, гости и иностранные учителя рассуждали и спорили о том, какая культура выше: германская или русская. Детство Игоря Явейна пришлось на время подъёма национально-романтических дви- жений в обществе, культуре, искусстве. В поисках оригинальных истоков народы заново открывали и утверждали себя, свою идентичность и своё будущее. В живописи, лите- ратуре, архитектуре формировался своеобразный культ древних мифологических на- чал. В семье Явейнов объёмистая и большеформатная книга «Сказки братьев Гримм» издания 1898 года с потрясающими немецкими гравюрами переходила от одного по- коления к другому. Игорь с детства впитал в себя мир немецких сказок и мифов и даже любил отождествлять свои корни с их образами, не всерьёз, конечно, а как некую арти- стическую игру, в которой иногда соединялись сюжеты германского, кельтского и даже британского эпосов. Вспоминал рыцарей круглого стола короля Артура: Гавейн, Эвейн и т. п. Правда, с улыбкой признавал, что рыцаря Явейна среди них не было. Архитектор Игорь Явейн и в переживании музыки и архитектуры как-то особенно воодушевлялся образами германо-скандинавской мифологии и всем, в чём он чувствовал воплоще- ние того же захватывающе мистического духа и его особенной энергетики— от музыки Вагнера до так называемого Нордического стиля в германской архитектуре. Эта энерге- тика была созвучна каким-то его собственным глубинным психофизиологическим сло- ям. Но любимым, в смысле субъективно близким, оставался композитор Эдвард Григ. От Шишкиных с детства Игорем были восприняты тяга к глубокой народности и особое место ценностей, идущих ещё от шестидесятников XIX века с их культом простонарод- ной риторики. И. Г. Явейн до конца жизни любил И. А. Крылова. Знал наизусть и с удо- вольствием выговаривал крестьянские стихи Н. А. Некрасова, ценил рассказы Н. С. Ле- скова, куражи А. К. Толстого и братьев Жемчужниковых. С радостью и симпатией он отмечал всё новое, в чём ему виделось продолжение той традиции, или, точнее, того подлинного народного духа: Василий Тёркин («Евгений Онегин нашего времени», как его называли в 1960-е), конечно В. Г. Распутин, В. П. Астафьев («Царь Рыба»). Именно так воспринял он и первые публикации А. И. Солженицына, так мыслил и собственные опыты по продолжению допетровских традиций русской архитектуры. Взял в няньки старшему сыну полуграмотную старушку-крестьянку, по поводу и без повода с неза- мысловатой естественностью выговаривавшую полуприличный народный фольклор. Его настойчиво отговаривали: «Смотри, как ребёнок говорит — позор просто! И как по- том избавиться от такого говора и таких ударений?!». Безразличный к еде и хозяйству, в Пасху, которую продолжал отмечать независимо от запретов политических режимов,

из его учредителей и неизменный Председатель, и, конечно, собственная дача у леса с теннисным кортом (играла вся семья), с большим садом и двумя красными клёна- ми (специальный сорт с красными листьями весь сезон), которые посадил сам Игорь. Стать архитектором маленький Игорь решил именно во время строительства дачи в Гунгербурге, тем самым ещё в детстве решившись преломить семейную традицию, связанную с занятиями естественными науками и прежде всего медициной. Он вспо- минал, что был буквально заворожён сначала чертежами (один он сохранил), а потом и тем, как всё это разрасталось, выстраиваясь в натуре. Два Дома навсегда остались в памяти у архитектора Игоря Явейна как некие образы потерянного рая: квартира с анфиладами разноцветных комнат, высокими зеркалами, старинными часами — в Петербурге, и дача у леса и моря — в Гунгербурге, с теннис- ным кортом и двумя красными клёнами. Дом, остающийся тем самым Домом в разных съёмных квартирах (из последней вы- селили после революции), этот Дом Игорь Георгиевич воссоздавал в любых услови- ях и любой тесноте, раскрывая анфилады, раскрашивая их в те же цвета «Серебряно- го века» 11 , сохраняя разваливающуюся (и не помещающуюся в небольшие квартиры) мебель, портреты, зеркала, люстры, большие напольные, бьющие как колокол часы, архивы, библиотеку… Дачу он из своей жизни исключил. Дачи только снимал на лето, для детей и каждый раз в новом регионе. Обычно это была просто комнатка, иногда с верандой. Отец говорил, что на свете слишком много интересного, чтобы проводить два лета в одном месте. Заграница после революции оказалась для него закрыта, и он ездил со своей семьёй по разным местам СССР. Каждый год выбирали новое место на карте и отправлялись туда. Где-то в середине 1960-х мы поехали в тот самый Гунгербург, ставший Нарва-Йыэсуу или Усть-Нарвой. Дачу отобрали ещё до войны, и она вскоре сгорела. На фундаментах росли грибы, корт ещё можно было различить, а вот два красных клёна разрослись. Сняли комнатку недалеко от того места. Я запомнил эту поездку. Отец был молчалив. Матери как-то сказал, что ему страшно: один остался из всех, кого знал тогда, и весь бывший Гунгербург сегодня как руина давно ушедшей цивилизации. Пошёл навестить место, где была могила его отца, хотя заезжал в эти места и раньше, уже зная, что рус- ское кладбище давно ликвидировано... Взял с собой меня. Вышли на лесную поляну. Сказал, что где-то здесь…

ПРОТИВОРЕЧИВОЕ ЕДИНСТВО РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ

В семье Явейнов начала ХХ века и в круге их общения сошлись противонаправленные культурные и идейные потоки, идущие ещё из века ХIХ: культ Разума, идея Прогрес- са и архаизированная народность, интернационализм и национально-романтические движения, левые и правые политические взгляды, германское и русское начала. Отби- рая материалы для этого повествования, невольно думаешь: «Как сложна, как богата личностями и противоречиями была та жизнь, но какое в ней было внутреннее един- ство!»

11. Связанные большими проёмами комнаты он вручную окрашивал в наборы цветов, которые сегодня можно встретить в старых особняках и музеях, сохранивших отделку рубежа XIX–XX веков: густой синий (ультрамарин с добавлением кобальта) — мягкий зелёный — тёмно-красный — серый.

12. Нора Альфредовна Станчек (род. в 1926 г.) — с 1946 года супруга И.Г. Явейна и мать его двух сыновей. Мать самой Н.А. Станчек немка по национальности.