tugendhold-hudozhestvennaia-kultura-zapada-1928x1

уголок села, развалины, пожарище и трупы. И он снабжает этот лако- нический рисунок, потрясающий своей кладбищенской поэзией, не менее лаконической надписью — знаменитым лозунгом Луи Бонапарта: „Империя — это мир". В другом месте Домье изображает Францию 1871 года аллегорически — в виде обнаженной фигуры, распятой на скале и терзаемой диким орлом, или женщины, закутанной в черное траур- ное покрывало и закрывающей глаза при виде бесконечно простираю- щегося поля трупов. Эта последняя литография („1871—ужасающее

на с л е д с т в о " )— уже отклик Домье на трагедию Ком- муны. Правда, До- мье сделал еще несколько рисун- ков, относящихся к гражданской войне: „ Колесни- цу государства", раздираемую дву- мя лошадьми в сторону Парижа и в сторону Вер- саля, „ Каменщи- ков ", дерущихся у развалин дома („Если дерутся между со-

бой, то как же может быть вос- становлено жи- лище?") и, нако- нец, „ Статую Франции " без рук, намекающую на желание пра- вых обезоружить Республику („Рес- публика Милос- ская, или идеал правых"). Но все эти рисунки яв- ляются лишь весь- ма косвенными и холодными от- звуками событий, отнюдь не загла- живающими того

рабочие О. Домье.

1871-й год (литография).

факта, что художник не изобразил ни борьбы, ни агонии Ком- муны. Подавленный горем, подобно своей аллегорической женщине на поле трупов, Домье не мог, очевидно, детализировать и конкре- тизировать своих впечатлений. Ему уже было не 26 лет, как тогда, когда он мог на другой же день после бойни на улице Транспонен от- кликнуться на это событие замечательным произведением. Престарелый художник устал. Чаша его переживаний переполнилась до краев. Можно ли, однако, сомневаться в том, что душа Домье была не на стороне версальцев, не на стороне Тьера, которого он и раньше столь