Византийское искусство

сокъ отличаются качествами, о которыхъ могутъ дать намъ бол ѣ е основательное понятіе рукописи, . украшенный мишатюрами. На самомъ д ѣ л ѣ , св ѣ д ѣ нія, который можно найдти у византійскихъ писателей, и н ѣ сколько приведенныхъ . мною трудовъ не позволяли бы им ѣ ть идею о томъ, какова была тогда живопись, если бы не сохранилось отъ этой эпохи д ѣ лаго ряда рукописей съ мишатю рами, знакомящихъ насъ съ одною изъ любопытн ѣ й шпхъ отраслей впзантійскаго искуства. Обыкновенно воображаютъ, что пораженіе иконоборцевъ им ѣ до по сл ѣ дствіемъ бол ѣ е т ѣ спое подчиненіе искуства Церкви, и что живописцы принуждены были, подъ страхомъ подпасть обвпненію въ ереси, повторять композиціи и типы, освященные монастырскимъ правосдавіемъ. Но въ I X и X в ѣ кахъ мы видимъ, напротивъ того, возрожденіе вкуса, соединенное съ удивденіемъ предъ произведениями античнаго искуства. И зд ѣ сь мона стырская партія восторжествовала только отчасти: она возстановила иконопочитаніе, но не могла ни прі обр ѣ сти сразу все свое прежнее вліяніе, ни препятство вать умственному пробужденію, порожденному борь бою Y I I I и I X в ѣ ковъ. Повидимому, она сама была увлечена этимъ движеніемъ: нер ѣ дко сами монастырскіе живописцы, уклоняясь отъ традиціонныхъ правилъ, искали новыхъ, бол ѣ е свободныхъ формъ. ІІосд ѣ ІОстиніана, искуство развилось съ характеромъ веди чественнаго однообразія и — если употребить слово, Ж. Дюранъ, въ Le Trésor de Saint-Marc, стр. 48, указываете на многія мозаики разсматриваемаго рода, иаходяідіяся въ Ве недіи и въ частныхъ собраніяхъ. О другихъ упоминаете Одобеско, въ Ann. arcliéol., т. XXVII, стр. 262.