Великий Устюг

были ограничены размерами клети, обусловленными длиной бревна. в связи с этим древнерусские мастера были лишены возможности свободно увеличивать размеры церкви. Вот почему для «великих» церквей и особенно для церквей соборных, к которым относился и ус­ тюжский храм, уже в древности был выработан тип, представляющий собой группу, состоящую из пяти отдельных храмов. Центральный восьмерик в этом случае' получал четыре прямоугольных прируба, позволяющих значительно увеличить полезную площадь храма. Общее число стен такого сруба равнялось двадцати, откуда церкви подобного типа и получили свое название. Каждый из четырех прирубов имел самостоятельное покрытие, которое на Севере часто было шатровым, благодаря чему все здание с его величественным центральным шатром приобретало чрезвычайно выразительный силуэт. Остановив свой первоначальный выбор именно на этом типе соору­ жения, устюжские мастера не ограничились только утилитарными целями увеличения вместимости здания, но решали также целый ряд сложных идейно-политических и художественных задач. Поскольку успенский собор уже с момента своего основания был призван играть роль главного храма города, постольку его строители стремились к статичной и уравновешенной композиции, которая всегда главен­ ствует над объемами асимметричными и живописными. Этой основной цели как нельзя лучше отвечал избранный ими тип церкви «о двадцати стенах», имеющей спокойный и устойчивый пирамидообразный силуэт с ярко выраженным центрирующим главным объемом. Кроме того, благодаря расположению собора в симметричной излучине реки его статичность приобрела особое композиционное значение и способство­ вала органичной связи здания с окружающим природным ландшафтом. Если к тому же учесть, что храмы-группы пользовались особой лю­ бовью русского народа и были неразрывно связаны с его представле­ нием о «величестве» и «обширностИ» сооружения, то станет понятным, почему устюжане столь упорно воспротивились замене своего двадца­ тистенного собора новым сооружением крещатого типа. Этот послед­ ний тип был принят русской церковью как канонический для деревян­ ного культового зодчества и упорно внедрялся духовенством в строи­ тельство. Однако в Устюге подобная попытка ростовского архиепископа Тихона не увенчалась успехом, а устюжане сумели отстоять и вплоть дО ХУН в. сохранить древнюю форму главного собора города. При этом весьма характерно, что работавшие в разное время над Успенским собором устюжские, новгородские и ростовские мастера - все неиз­ менно следовали установившейся традиции, которая, очевидно, была единой для всего северного деревянного зодчества. Рассказывая о гибели шестого деревянного Успенского собора (1552 г.), летописец сообщает исключительные по своей ценности данные о размерах этого сооружения: «Поднялася церковь соборная от грому, от молнии. А стояла 50 лет, а высота была до больших зубцов 100 зубцов бес пяти»29. Если учесть, что бревна для строительства деревянных храмов в старину обычно применялись толщиной 45-50 см ЗО , а «большими зубцами» (венцами) называли повал, за­ вершающий сруб шатровой церкви, то окажется, что центральный

65