В защиту искусства

лось, что пробил последний час буржуазной литературы. Но крупная эпоха всемирной истории никогда не умирает так скоро, как обыкновенно надеются ее наследники и, быть может, должны надеяться, чтобы суметь с надлежащим напором обогнать ее. Именно сила нападения заставляет еще раз сосредоточить все силы сопротивления. Когда Шиллер писал свои письма об эсте ­ тическом воспитании человечества, он тоже не предполагал, что абсолютистско-феодальное и «естественное государство», кото ­ рому он предсказал скорую гибель, будет еще праздновать ра ­ достное воскресение. Точно так же и капитализм не идет вниз так стремительно, как это хотелось бы боевой энергии револю ­ ционного пролетариата в 70-х годах и еще долго спустя. Факт этот сам по себе не подлежит отрицанию, хотя и было бы глупо делать из него вывод, что более медленное разложение вообще не есть разложение. В 80-х годах буржуазное общество оправилось до известной степени в экономическом отношении и, соответственно этому, и в духовном. В различнейших областях науки пробудилась новая жизнь; в экономической литературе появился ряд книг, которые проникали относительно острым и глубоким взглядом в струк ­ туру современного общества, в изящной литературе появился натурализм. Неудержимо умиравшее общество собрало все си ­ лы, чтобы сохранить свою жизнь, и это были наиболее могучие силы, которые оно вообще могло еще развернуть: несравненно более могучие, чем те, которые оно считало необходимым раз ­ вернуть в чаду ничего еще не опасавшегося задора, но далеко уже не столь могучие, чтобы отвратить от себя то, что в силу железных законов истории не могло уже больше быть отвра ­ щено. Именно в этом коренится внутреннее родство буржуаз ­ ного натурализма с феодальной романтикой, которая в про ­ цессе разложения феодального общества занимала аналогичное положение. Здесь лежит основание, почему оба этих литератур ­ ных периода исторического упадка при всем их внешнем несход ­ стве выказывают сходный характер, как это — чем дальше, тем больше — проявляется и в их внешних чертах, что в последнее время наряду с прочим нашло свое выражение в невероятном размножении драматических сказок. С точки зрения этой исторической концепции можно пра ­ вильно оценить как сильные, так и слабые стороны современ ­ ного натурализма. Тогда становится понятно, почему он отли ­ чается таким невероятно узким кругозором: его утлому судены ­ шку не хватает ни компаса, ни руля, ни ветрил, чтобы пуститься в широкий океан истории. Тогда становится также понятно, от ­ чего он так цепляется за рабское подражание природе, ибо он вынужден стоять беспомощно пред каждой социальной пробле ­ мой. Тогда можно и в удовольствии, с которым он изображает все отвратительные и омерзительные, низкие и противные от ­ бросы буржуазного общества, признать протест, который он 90