В защиту искусства

новенной яркостью высказала то, что считает своим долгом вы ­ сказать художник, и ударила одновременно в голову и сердце зрителю. Но мало того, большинство немецких «веристов» или близких к ним художников с острополитическим уклоном заим ­ ствуют и интересно перерабатывают экспрессионистское изме ­ нение и искажение обыденных форм действительности. Такой немецкий художник новейшей формации чрезвычайно легко идет к дефигурации образов, к сгущению красок, он ча ­ сто заменяет действительность карикатурой, кошмаром; но он оставляет реальность достаточно выраженной, чтобы не те ­ рять социального языка, связи со зрителем, чтобы не перестать быть понятным. Наоборот, если найдены правильная мера и направление деформации, подлинный смысл изображаемого яв ­ ления становится более понятен. Экспрессионисты не только говорили, будто они выявляют свое собственное внутреннее содержание, они стремились также к тому, чтобы, прикоснувшись своей кистью или карандашом к действительности, заставить то или другое лицо, зверя или вещь снять с себя маску и рассказать о себе самом глубочай ­ шую правду, показать свою скрытую сущность. Но, как я говорил, неопределенность внутреннего содержа ­ ния, крайний субъективизм делали усилия экспрессионистов почти всегда бесплодными. А немецкие художники новейшей, «веристской» формации, продвинувшиеся до содержательной, пропагандирующей живописи, пользуются подобным же мето ­ дом гораздо лучше. Внешние формы действительности в их зеркале сдвигают свои планы, преображаются таким образом, что подлинный смысл, подлинное содержание жизненных явлений, познанные нашим умом или угаданные нашей интуицией, выступают как ее внешность, становятся очевидными. Это дает огромную агитационную силу. Даже в произведе ­ ниях, не преследующих цели пропаганды, вы заметите почти у всех представленных на выставке немцев глубокое внутрен ­ нее беспокойство, недовольство, стремление, взволнованность, гораздо лучше гармонирующие с революционной действитель ­ ностью, чем равнодушная эстетская уравновешенность все еще галликанствующих художников-формалистов и наших слишком еще «не мудрствующих» натуралистов. Но в большинстве случаев — и это вряд ли искусственный подбор выставки — немецкий художник именно пропаганди ­ рует. И при этом он не сух, он не дидактичен, не прозаически утилитарен. Наоборот, он весь пронизан гневом, скорбью и на ­ деждой. <. . .>

Луначарский А. В. Германская художе ­ ственная выставка. — Об изобразитель ­ ном искусстве в 2-х т., т. 1, с. 311 — 314. 374