В защиту искусства

ются весьма утонченные и абсолютно бездушные формы подра ­ жательного «старого» и «нового» искусства. Но, кроме интеллигентов, выполняющих буржуазные зада ­ ния, есть еще и очень сильный художественно-интеллигентский лагерь, включающий в себя, несомненно, большую часть талант ­ ливых людей, которые либо болезненно морщатся при одной только мысли о современной буржуазии, либо даже попросту ее ненавидят (отнюдь не становясь при этом коммунистами). И тут я наблюдаю некоторую странность. В Германии, художники которой издавна привыкли (фран ­ цузы и угодствующие перед французами немцы считают их за это варварами) к внутренне содержательной картине, картине литературной, философской, в немецкой живописи содержание и сейчас является очень острым и вследствие этого довольно густой волной прорывается антикапиталистическое настроение в искусстве. Если в изобразительном искусстве нет, быть может, такого буйного протеста, как в литературе, то во всяком слу ­ чае отрицать наличие антикапиталистического течения в живо ­ писи и скульптуре Германии никто не сможет. Во Франции литературной есть отголосок сознательной ан ­ тибуржуазное™, но в изобразительных искусствах его и найти нельзя. В прошлом году я говорил о великом гравере и инте ­ ресном живописце Мазереле. Этот бельгийский художник, дол ­ гое время живший в Швейцарии, конечно, известен и во Фран ­ ции, но никакой школы там создать не может. Москвичи, по ­ сещавшие выставку революционного искусства в Москве, могли заметить, что современная Франция в этом отношении не дает ничего — никаких Домье, никаких Стейнленов и Форенов. Во ­ обще во Франции, конечно, есть прекрасные революционные ри ­ совальщики, но их работ в Салонах не выставляют, и они яв ­ ляются, по нынешним французским представлениям, чудом, могущим найти себе место только на коммунистическом острове. Само собой разумеется, что форма, лишенная внутреннего содержания, рассыпается. Ведь отсюда же начался самодоволь ­ ный поворот живописи и скульптуры к «анализу»; отсюда пошло разделение стереометрической формы и красок, красоч ­ ных валёров и атмосферы или, наоборот, отделение света как единственного материала для живописи (была такая попытка и для скульптуры) от материального тела и его поверхности. Отсюда пошло разложение предмета по найденному кубистами методу разложения цвета, отсюда пошли всякие вычуры, дерз ­ кие, насмешливые выходки шарлатанов. В конце концов, от ­ сюда же пошла целая школа «дада», во время своего расцвета претендовавшая на щегольскую и сногсшибательную заумность, на бессмысленное остроумие (остроумие без ума!). Это направ ­ ление глубоко знаменательно: оно, так сказать, вывесило пестрый шутовской флаг на самой вершине бесстильпой башни, называющейся теперь искусством. 370