В защиту искусства

Салоны живописи и скульптуры Я приехал в Париж, когда открыты были три огромных Са ­ лона. Об одном из них — о Салоне декоративного искусства — я уже писал; два других посвящены чистой живописи и скульп ­ туре. В общем в большом Салоне общества французских артистов имеются три тысячи произведений, а в менее замкнутом и более «левом» Салоне Тюильри (на самом деле помещающемся у Пор- Майо) почти столько же. Такие грандиозные выставки, при этом представляющие, с одной стороны, «правую», а с другой — «ле ­ вую» половину французского артистического мира, не могут, конечно, не быть интересными и показательными. Но я должен сразу же сказать, что если они крайне интересны в смысле ха ­ рактеристики нынешнего художественного уровня, так сказать, артистически-производственного рельефа страны, то в абсолют ­ ном смысле оба Салона (в особенности правый) довольно нич ­ тожны. Лишь немногие произведения останавливают вас, и еще меньшее количество способно доставить вам эстетическое на ­ слаждение. Надо сейчас же отметить, что количество иностранных экс ­ понатов в правом Салоне очень велико, а в левом — чудовищно. Это, конечно, не французское искусство, это искусство мировое. Бесчисленное количество художников всех наций собирается в Париже, и еще большее количество пролаз, карьеристов, лов ­ качей, фокусников, пытающихся при помощи какого-нибудь но ­ вого трюка или, наоборот, держась за хвостик какой-нибудь уже медалированной тетеньки выйти в люди. И, однако же, это вместе с тем и французское искусство. Французских художников иностранцы как будто совсем по ­ давляют количественно; даже среди самой французской, как будто бы коренной парижской группы, той, которую принимают за характернейшую для французского искусства, есть немало иностранцев. Но все же в первую очередь именно это ядро, а по ­ том и вся масса (за исключением некоторой периферии) носит на себе печать Парижа, каким он стал за время своей вековой культурной жизни, включая сюда и волну иностранного «сброда». Взаимное подражание, взаимное отталкивание лиц и школ создают в Париже особый мир, чрезвычайно роскошный по ко ­ личеству форм. Беда этого художественного мира заключается в его крайней пустоте и безыдейности. Дело идет здесь не о споре между формой и содержанием. Я даже не могу сказать, чтобы этот вопрос теоретически счи ­ тался здесь столь бесспорно решенным. От времени до времени попадаются статьи и книги, в которых вы видите литературный, философский и даже социальный подход к искусству, к его за ­ дачам и произведениям. Но сам «воздух» буржуазного Парижа (а ведь только буржуазный Париж отражается в этом искус ­ 368