В защиту искусства

Когда открылся Салон независимых, придурковатый малый выставил там свою мазню. Он был крепко убежден, что его кар ­ тины ничем не хуже любых других. Публика была еще свежа и хохотала до упаду перед полот ­ нами новоявленного мастера. Очевидная нелепость этих картин действительно смешит невольно, только потом появляется жа ­ лость, какую возбуждает любой кретин. Веселый Куртелин, один из остроумнейших французских юмористов, купил несколько ве ­ щей Руссо и после кофе водил своих гостей похохотать доброду ­ шно над выдумками таможенного живописца. Но ведь это все-таки оригинально? Не каждый день бывает, что к вам вваливается детина, обросший бородой с проседью, и вынимает перед вами картинки, достойные пятилетнего ре ­ бенка, стараясь придать наисерьезнейший вид своему добро ­ душному лицу простака. Если хватаются за компоновку «кар ­ тин» из написанных грязью призм и обломков, то как же не схватиться за Руссо? — и вот образуется целая школа «инфан- тилистов». За наивным дурачком идет вереница наивничающих дураков и кривляющихся бездельников. Это уж совсем грустно. Ни в какую другую эпоху подобное явление было бы невоз ­ можно. На выставке много произведений русских художников. Увы нам! Сии господа принадлежат к худшим среди худших. Я уж не говорю о Кандинском. Этот человек, очевидно, находится в по ­ следнем градусе психического разложения. Начертит, начертит полосы первыми попавшимися красками и подпишет, несчаст ­ ный, — «Москва», «Зима», а то и «Георгий святой». Зачем все- таки позволяют выставлять? Ну хорошо, — свобода; но ведь это слишком очевидная болезнь, притом лишенная какого бы то ни было интереса, потому что даже Руссо и любой пятилетний ре ­ бенок — настоящие мастера по сравнению с Кандинским, стоя ­ щим на границе животности. Но недалеко от него ушли и другие художники, вряд ли боль ­ ные, скорее захваченные болезнью социальной. <.. .> Написать простую, незначительную картинку, правиль ­ ную по рисунку и приятную сочетаниями красок, — значит ос ­ таться совершенно незамеченным; а между тем для этого нужно иметь кое-какой талантишко и порядочно учиться. Но вот вы рисуете тело, напоминающее затасканную куклу из тряпья, и снабжаете его огромной яйцевидной головой с приблизительно человеческими чертами и большими буркалами, и подписываете что-нибудь вроде «Вечность» или «Задумчивость». Конечно, мно ­ гие выругаются, но найдутся утонченные ослы, которые, уставясь в землю лбом, скажут: «Тут что-то все-таки есть».<. . .>

Луначарский А. В. Об изобразительном искусстве в 2-х т., т. 1, М., 1967, с. 126 — 130.

367