В защиту искусства

раниченными формулами, подсказанными узким взглядом на жизнь, бессильна перед величием этих вопросов. А потому и трагедия мысли, трагедия добра, трагедия жизни, в которые автор втискивает всю свою оценку «проклятых» воп ­ росов, являются объективно лишь одной трагедией автора, не осилившего громадных вопросов разума, нравственности, бы ­ тия^. . .> 2 <...>В первой книге рассказов Л. Андреева уже заложены основы того своеобразного развития, которое предстояло проде ­ лать автору. Разработанные здесь темы, как было указано, нашли впоследствии чудовищно уродливое развитие, но в пер ­ вой книге рассказов они еще облечены в кровь и плоть, вложены в жизненную обстановку живых людей, трактованы вполне реа ­ листично. Попадаются здесь, правда, уже чисто андреевские темы: например, излюбленный им впоследствии «Смех», или ха ­ рактерный для него рассказ «Ложь», или символическая «Стена». Но даже в этих специфических рассказах только слабо намечается и чувствуется будущий Андреев. Но ко второму периоду и художественные образы, и самый язык довольно резко меняются. И меняются они оригинальным способом. Художник-реалист, каким был первоначально Андреев, воплощал свои мысли в образы реальной жизни, в полные кар ­ тины жизни, где наряду с важным и существенным дано и вто ­ ростепенное, где соблюдена перспектива великого и малого, трагического и смешного, вечного и преходящего. И вот посте ­ пенно из этой полной картины реальной жизни Л. Андреев на ­ чал вырезывать и выбрасывать все, что казалось ему второсте ­ пенным, неважным, ненужным для ясности и яркости его мысли и что на самом деле составляло эту полноту и реальность об ­ раза. Сводя, таким образом, содержание художественного про ­ изведения до самых необходимых для развития мысли и дейст ­ вия положений, он вместе с тем потенцирует эти положения, подчеркивая и выделяя их и придавая им значение, более круп ­ ное, чем они имеют в реальной жизни. Этим двойным путем Л. Андреев создал особую манеру письма — очень выпуклую и яркую, гнетуще яркую, но неестественную, гиперболизированную, вычурную. И этой вычурности образов необходим был и вычур ­ ный язык. Путем подбора взаимно усиливающих одно другое выражений в сгущенные предложения, где образ нагроможден на образ, он достигает особого эффекта вколачивания своих мыс ­ лей в голову читателя. <.. .>

Воровский В. В. Из истории новейшего романа (Горький, Куприн, Андреев). — Эстетика. Литература. Искусство, с. 310 — 315, 328 — 329. 305