В защиту искусства

для воплощения этой мысли. Начинается тенденциозное твор ­ чество. Таковы его рассказы: «Мысль», «В тумане», «Жизнь Василия Фивейского» и т. п., а также первые драмы: «К звез ­ дам», «Савва». И по мере того как он все более удалялся от чисто художественных задач и все более уходил в публицистику, определенно начала выступать ограниченность идейного круго ­ зора автора, бессилие его понять и решить громадные, слож ­ ные вопросы общественности. Л. Андреев оказался без необхо ­ димого критерия. Перед лицом многообразной общественной борьбы с ее подъ ­ емами и падениями, с ее восторгами и ужасами автор был не в силах дать какую-либо оценку, кроме примитивного «суета сует» и не менее примитивного «голого человека на голой земле». Публицистические ресурсы выдающегося художника оказались на поверку скандально малы. Человек создан для счастья, ему дана могучая мысль, в него вложены благодатные этические порывы, он прекрасен в своей юношеской целомудренности. .. но перед ним воздвигнута вы ­ сокая, толстая стена, о которую тщетно бьется он. Эта стена — все, что враждебно свободному развитию личности: и природа, и человеческое общество, и власть, давящая своей тупой, не ­ преоборимой силой, и грубость, дикость, и предрассудки чело ­ века, и даже культурный прогресс, ведущий к обезличению че ­ ловека. И борьба человека с этой стеной безнадежна. В этом его трагедия. Трагедия добра и красоты, которые поглощает страшная, неумолимая тьма, трагедия разума, которого ждет безумие или преступление, трагедия, наконец, самой жизни, об ­ реченной на смерть и обесцененной смертью. Такова моральная философия Л. Андреева. Эта философия приняла вполне законченную форму в третьем периоде его развития, совпавшем — и это особенно харак ­ терно — с эпохой революции. Тот пессимизм, который после пер ­ вых поражений революции быстро охватил наименее устойчивые слои интеллигенции, толкнул и Л. Андреева к завершению его философии отрицания. Если в еще богатый революционным на ­ строением 1906 год он мог написать такую вещь, как «К звез ­ дам», где исходом социальной борьбы является идиотизм одного борца — Николая и опошление другого — Маши, то не удиви ­ тельно, что после подавления революции он бросил энтузиазм революционера к ногам Тьмы, могучую мысль заставил подчи ­ ниться формуле железной решетки, а жизнь человека объявил пустой, жалкой игрушкой некоей серой силы. Грандиозные мировые и общественные вопросы не под силу односторонней, узкой мысли Л. Андреева. Он захотел поднять большую тяжесть и надорвался. И эта надорванность, этот про ­ тиворечивый разлом красной нитью проходят через всю его дея ­ тельность. Душу большого художника тянет к вопросам огром ­ ной важности, но публицистическая мысль его, стесненная ог ­ 304