В защиту искусства

жизни углекопов и крестьян и писать о них на основании соб ­ ственных наблюдений. Эти мимолетные наблюдения он попол ­ няет сведениями, добытыми из книг, газет и частных бесед. Ра ­ бота Золя и его наблюдения сводятся в конце концов к работе газетного репортера. Как только случится какое-нибудь событие, совершенно не ­ сведущие репортеры мчатся к месту происшествия. Они не мо ­ гут терять время на основательное исследование обстоятельств, о которых им надо писать: они должны увидеть все в одно мгновение, а потому видят только поверхность таких явлений, которые каждому бросаются в глаза. Они не в состоянии разо ­ браться в существенных моментах события, выяснить его при ­ чины, проследить и осознать разнообразие действия и противо ­ действия этих причин. Не удивительно поэтому, что в заметках репортеров, как и в заметках Золя, оказывается очень мало ори ­ гинальных наблюдений — таких, которых не делали бы неодно ­ кратно и раньше. Золя глазом художника схватывает на лету внешнюю сто ­ рону вещи, запечатлевает ее и, обладая большим изобразитель ­ ным талантом, маскирует банальность своих наблюдений ро ­ мантическими картинами, которые захватывают читателя и дер ­ жат в плену, но не переносят на место действия и не дают ему ясного представления о предмете. Художник-живописец может без труда воспроизвести картину по рассказам путешественника, описывающего просто, без беллетристических претензий, то, что он видел; но это очень трудно, почти невозможно сделать со слов беллетриста, который стремится только к тому, чтоб осле ­ пить нас богатством образов и красочностью языка. Золя ищет успеха ради успеха. Он оценивает талант писа ­ теля по количеству сбываемых издателем томов. Так как бур ­ жуазная публика меньше всего любит новшества, то он остерегается преподносить ей что-нибудь новое. Скриб, хорошо знавший эту слабость буржуазного ума, сказал в ответ на ос ­ троумную шутку своего друга: «Повторяйте эту шутку всегда, напечатайте ее, заставьте пройти повсюду, и, когда она обойдет целый круг и будет у каждого на языке, тогда я введу ее в свое произведение. Все те, кто ее слышал и повторял, будут мне рукоплескать». Читатели, для которых Бальзак скучен — а та ­ ково большинство читающей публики, — не будут знакомиться с глубоким произведением, с серьезным и настоящим докумен ­ тальным исследованием, употребляя излюбленное выражение Золя и его друзей. Сцены и образы, мелькающие перед их гла ­ зами, как картины в волшебном фонаре, отвечают их потребно ­ стям и не заставляют их напрягать внимание; всякое размыш ­ ление становится для них излишней головоломкой. Золя знает вкус публики: он пускается в пространные описа ­ ния, но при этом рисует своих героев только бегло, широкими мазкамп. Так как он наблюдал и изучал их лишь мимоходом, 20