В защиту искусства

гого может развить подобное равнодушие. Где целые поколения воспитываются в духе пресловутого принципа: каждый за себя, а бог за всех, — там весьма естественно появление эгоистов, ду ­ мающих только о себе и интересующихся только собою. И мы в самом деле видим, что в среде современной буржуазии таких эгоистов встречается едва ли не больше, чем когда бы то ни было. На этот счет у нас есть весьма ценное свидетельство од ­ ного из самых видных ее идеологов, именно — Мориса Барреса. «Наша нравственность, наша религия, наше национальное чувство, все это рушилось, — говорит он. — Мы не можем заим ­ ствовать из них жизненных правил. И в ожидании того вре ­ мени, когда наши учителя установят для нас достоверные истины, нам приходится держаться за единственную реальность, за наше «я»» L Когда у человека все «рушилось», кроме его собственного «я», тогда ничто не мешает ему играть роль спокойного лето ­ писца великой войны, происходящей в недрах современного об ­ щества. Впрочем, нет. И тогда есть нечто, мешающее ему играть эту роль. Этим нечто будет как раз то отсутствие вся ­ кого общественного интереса, которое так ярко характеризуется в приведенных мною строках Барреса. Зачем станет выступать в качестве летописца общественной борьбы человек, нимало не интересующийся ни борьбой, ни обществом? Все, касающееся такой борьбы, будет навевать на него непреодолимую скуку. И если он художник, то он в своих произведениях не сделает на нее и намека. Он и там будет заниматься «единственной ре ­ альностью», то есть своим «я». А так как его «я» может все-таки соскучиться, не имея другого общества, кроме самого себя, то он придумает для него фантастический, «потусторонний» мир, высоко стоящий над землею и над всеми земными «вопросами». Так и делают многие из нынешних художников. Я не клевещу на них. Они сами признаются в этом. Вот что пишет, например, наша соотечественница госпожа 3. Гиппиус: «Я считаю естест ­ венной и необходимейшей потребностью человеческой природы — молитву. Каждый человек непременно молится или стремится к молитве, все равно — сознает он это или нет, все равно, в ка ­ кую форму выливается у него молитва и к какому Богу обра ­ щена. Форма зависит от способностей и наклонностей каждого. Поэзия вообще, стихосложение в частности, словесная музыка, — это лишь одна из форм, которую принимает в нашей душе мо­ литва» 1 2 . Разумеется, совершенно неосновательно это отождествление «словесной музыки» с молитвой. В истории поэзии были очень длинные периоды, в течение которых она не имела ровно ника ­ кого отношения к молитве. Но спорить об этом нет надобности. Мне важно было здесь лишь познакомить читателя с термино ­

1 Sous Гоеіі des barbares. cd. 1901, p. 18. 2 [Гиппиус 3.] Собрание стихотворений. [M., 1904]. Предисл., с. II.

169