В защиту искусства

тендующих на литературную известность, — правятся блестящие описания, напоминающие искусство пианиста-виртуоза. Сами по себе их описания в большинстве случаев являются жанровыми картинами, они часто заготовляются заранее и заботливо хра ­ нятся в письменном столе для будущего употребления. Затем они вставляются в роман там и сям как иллюстрации или за ­ ключительные виньетки. Такие описания могут служить дока ­ зательством большого искусства писателя, но сами по себе они являются пустым и бессмысленным прибавлением, которое уменьшает интерес к развертывающемуся сюжету. Если выбро ­ сить эти описания, то это не только не испортило бы произве ­ дение, но, наоборот, произведение несомненно выиграло бы. Мастерские и глубокие описания Бальзака, напротив, ведут к более ясному пониманию характеров и действий, которые он изображает. Благодаря тому что его герои и героини живут в тех или иных условиях, у них должны развиваться определен ­ ные страсти и они вынуждены действовать соответственным об ­ разом. Все без исключения герои Бальзака одержимы какой-нибудь одной страстью, которая становится для них своего рода фи ­ зиологическим роком. Но если они приносят с собой на землю зародыш этой страсти, то этот зародыш развивается посте ­ пенно лишь под влиянием окружающих условий. Когда же страсть достигнет высшей точки своего развития (как, напри ­ мер, любовь у Горио, скупость у Гранде, стремление к научным изысканиям у Балтазара Клаэса, тщеславие у Кревеля, чувствен ­ ность у барона Юло),тогда она становится неограниченной вла ­ дычицей, она заглушает и подавляет одно за другим все осталь ­ ные чувства и превращает одержимого человека в мономана. Романы Бальзака — эпопеи торжествующей страсти: в них человек становится игрушкой какой-нибудь страсти, властвую ­ щей над ним и терзающей его, как в греческой трагедии он ста ­ новится игрушкой какого-нибудь божества, которое ведет его своими велениями то к преступлению, то к героическим подви ­ гам. После Эсхила и Шекспира — этот последний также делал своих героев жертвами какой-нибудь страсти и отдавал их ей на растерзание — ни один писатель не обрисовывал дошедшую до пароксизма, до безумия страсть с такой неумолимой проник ­ новенностью, с такой силой, как Бальзак. Золя утверждает, что он преемник Бальзака. Но на самом деле он во всем отличается от него: и своей философией, и язы ­ ком, и манерой наблюдения, и приемами, при помощи которых он развивает свой роман, вводит в него героев, заставляет их действовать и описывает их страсти. Кроме того, он отличается от Бальзака характерной для его произведений новой чертой, введенной им впервые в роман, чертой, послужившей основой его неоспоримого превосходства над другими современными ро ­ манистами, хотя некоторым из них он и уступает: Додэ — в ис ­ 14