В защиту искусства

Вследствие этого изображение «любовной связи первого встречного виноторговца с первой встречной мелочной лавоч ­ ницей» в конце концов сделалось неинтересным, скучным и даже просто отвратительным. В своих первых произведениях, например в романе «Les Soeurs Vatard», сам Гюисманс был чистейшим натуралистом. Но ему надоело изображение «семи смертных грехов» (опять его слова), и он отказался от натура ­ лизма, по немецкому выражению, вместе с водой выплеснув из ванны ребенка. В странном, местами крайне скучном, но са ­ мыми недостатками своими крайне поучительном романе «А ге- bours» он в лице Дезессента изобразил, а лучше будет сказать по-старому: сочинил своеобразного сверхчеловека (из совер ­ шенно выродившихся аристократов), весь склад жизни которого должен был представить собой полное отрицание жизни «вино ­ торговца» и «мелочной лавочницы». Сочинение подобных типов лишний раз подтверждало справедливость той мысли Леконта де Лиля, что там, где нет реальной жизни, задача поэзии состоит в создании жизни идеальной. Но идеальная жизнь Дезессента до такой степени лишена всякого человеческого содержания, что ее сочинение не открывало собою ни малейшего выхода из тупого переулка. И вот Гюисманс ударился в мистицизм, послу ­ живший «идеальным» выходом из такого положения, из которо ­ го невозможно было выйти путем «реальным». При указанных обстоятельствах это было как нельзя более естественно. Од ­ нако посмотрите, что у нас выходит. Художник, сделавшийся мистиком, не пренебрегает идейным содержанием, а только придает ему своеобразный характер. Мистицизм — тоже идея, но только темная, бесформенная, как туман, находящаяся в смертельной вражде с разумом. Мистик не прочь не только рассказать, но даже и доказать. Только рассказывает он нечто «несодеянное», а в своих доказатель ­ ствах берет за точку исхода отрицание здравого смысла. При ­ мер Гюисманса опять показывает, что художественное произве ­ дение не может обойтись без идейного содержания. Но когда художники становятся слепыми по отношению к важнейшим общественным течениям своего времени, тогда очень сильно понижается в своей внутренней стоимости природа идей, вы ­ ражаемых ими в своих произведениях. А от этого неизбежно страдают и эти последние. Обстоятельство это настолько важно для истории искусства и литературы, что мы должны будем внимательно рассмотреть его с различных сторон. Но прежде чем взяться за эту задачу, подсчитаем те выводы, к которым привело нас предыдущее исследование. Склонность к искусству для искусства является и упрочи ­ вается там, где есть безнадежный разлад между людьми, зани ­ мающимися искусством, и окружающей их общественной сре ­ дой. Этот разлад выгодно отражается на художественном твор ­ 126