Утопия

и не считая этого похвальным во имя человеко- любия. Нет добродетели, более присущей чело- веку, и ему особенно свойственно, чтобы один служил на благо и утешение другому, смягчал тягости других и возвращал их, уничтожив пе- чаль, к приятности жизни, то-есть к удоволь- ствию. Если это так, то почему природе не внушать каждому делать то же самое и для себя? Действительно, одно из двух: или приятная жизнь, то-есть соединенная с удовольствием, дурна; если это так, ты не только не должен никому помогать в ней, но по мере сил истор- гать ее у всех, как вредную и смертоносную; или, если советовать такую жизнь другим, как хорошую, тебе не только можно, по и должно, то почему этого не применить прежде всего к себе самому? Тебе приличествует быть не менее благо- склонным к себе, чем к другим. Ведь если при- рода внушает тебе быть добрым к другим, то она не предлагает тебе быть суровым и не- милосердным к себе самому. Поэтому, по их словам, сама природа предписывает нам прият- ную жизнь, то-есть наслаждение, как конечную цель всех наших действий; а добродетель они определяют как жизнь, согласную с предписа- ниями природы. Она же приглашает смертных к взаимной поддержке для более веселой жизни. И в этом она поступает справедливо: нет ни- кого, стоящего настолько высоко над общим жребием человеческого рода, чтобы пользоваться исключительными заботами природы, которая одинаково благоволит ко всем, объединенным общностью одного и того же облика. Поэтому