Три точки зрения на пролетарскую культуру

Если же мы все-таки устанавливаем эту норму для сего дня, то она превращается из нормы в заповедь, фатально превращается в парафраз христианского „люби ближнего", вклинивается в процесс классовой борьбы,—превращается, хотим мы этого или не хотим, в проповедь индивидуального (а отсюда недалеко и до индивидуалистического) самоусо вершенствования, в противопоставление личности или группы классу в целом. Следующее положение автора касается понимания жиз ненных законов пролетариатом. Это понимание — говорит автор—„есть в каждый данный момент истина времени", но при условии, „если его основа д е й с т в и т е л ь н о охваты вает опыт прошлого и настоящего в труде и мышлении". Где критерий действительности охвата? У автора ответа на это нет. По нашему мнению, пролетариат охватывает опыт не на столько, насколько ему предписывается кем бы то ни было и не настолько, насколько ему хочется, а ровно настолько насколько это возможно в рамках данных исторических усло вий. И для нас этот охват расширяется и углубляется прямо пропорционально развитию и влиянию революционно-мар ксистской теории и охвату ею масс—„теория становится силой, когда она овладевает массами". И здесь и только здесь критерий действительности охвата пролетариатом опыта прошлого и настоящего, достигаемого классом в классовой борьбе. И в этом, между прочим, реаль ные смысл и содержание строительства пролетарской клас совой культуры. Вывод: положение 1-е игнорирует историческую точку зрения, берет все положения вне времени и пространства, устанавливает некое авторитарное положение, некую аксиому, которой, независимо от данных исторических условий, должен достигнуть (подчиниться) пролетариат. Это ни в коем случае не норма целесообразности, а за п о в е д ь , отвлеченно данная, ни на что реальное не опи рающаяся. Положение 2-е: „Не должно быть стадности". „К стадности относится всякое стихийно-пассивное подчинение социальной среде". Мерой стадности на войне „может служить то, насколько он (класс) при этом сам становится грубым и жестоким, т.-е., насколько начи нает выходить в подобных проявлениях из пределов вынужденного, из рамок внешней необходимости".