Три точки зрения на пролетарскую культуру

Б ф. ПЛЕТНЕВ

тачки з р е н и я H f l ПРОЛЕТАРСКОГО П У Л Ь Т У Р У

П Р О Л Е Т К У Л Ь Т

и r J u шщ

Пролетарии всех стран , соединяйтесь !

В. ПЛЕТНЕВ

ТРИ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ н а _ пролетарскую к у л ь т у р у

Изд^о П Р О Л Е Т К У Л Ь Т Москва—1926

2011138711

Главлит l 4 63.551 Тираж 1.500 экз. Типография «Шестой Ок тябрь» Серг. Промторга, г. Сергиев, Моск.

ТРИ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ НА ПРОЛЕТАРСКУЮ КУЛЬТУРУ

К настоящему времени наметились следующие точки зре ния на пролетарскую культуру.

1) точка зрения т. Т р о ц к о г о , 2) точка зрения Л. Б о г д а н о в а , 3) точка зрения П р о л е т к у л ь т а .

Задача данной работы вскрыть содержание первых двух точек зрения, найти их корни, выявить их ошибки и укло ны, занять по отношению к ним определенную позицию, противопоставив им нашу точку зрения — точку зрения Пролеткульта.

в

ПОСТЯНОВКЯ ВОПРОСЯ У т. ТРОЦКОГО. Первою рассмотрим позицию т. Т р о ц к о г о . Каковы основные черты его точки зрения?. Во-первых,—полное отрицание возможности и наличия пролетарской культуры в данный момент. Это—краеуголь ный камень точки зрения т. Троцкого. Пролетарской куль туры нет и быть не может. Что же вместо нее? Здесь мы находим второе основное положение: не про летарская культура, а конкретное культурничество. Следовательно—замена и д е и пролетарской культуры л о з у н г о м культурничества. В чем наши разногласия с т. Троцким? Это легче всего уяснить, выявив здесь его и нашу постановку во проса. В своей книге „ Л и т е р а т у р а и р е в о л ю ц и я " он говорит: „В эпоху диктатуры о создании новой культуры, т.-е. о строительстве величайшего исторического масштаба, не приходится говорить; а то, ни с чем прошлым не сравнимое, культурное строительство, когда отпадет необходимость в железных тисках диктатуры, не будет уже иметь классового характера". („Литер, и револ.", стр. 137). Общий вывод: „пролетарской культуры не только нет, но и не будет" (там же). В той же статье есть еще один, усиливающий это общее положение, момент: „Нельзя создать классовую культуру за спиной клас са. Я чтобы строить ее совместно с классом, в тесном соотношении с его общим историческим под'емом, нужно... построить социализм, хотя бы вчерне".

Но „на пути к этому классовые черты общества будут не усиливаться, а, наоборот, — расплываться, сходить на-нет,—прямо пропорционально успехам революции" (стр. 143). Итак, о строительстве классовой культуры на данном эта пе развития не может быть и речи. Лишь вчерне построив социализм, можно мечтать о строительстве культуры, но уже не классовой пролетарской. Здесь возникает вопрос, каково же есть, должно быть и будет отношение пролетариата к культуре на д а н н о м этапе революции? У т. Троцкого есть на это прямой ответ: „Главной задачей п р о л е т а р с к о й и н т е л л и г е н - ции (подчеркнуто нами. В. П.) в ближайшие годы является, однако, не абстракция новой культуры—при отсутствующем для нее пока еще фундаменте,—а кон кретнейшее культурничество, т.-е. систематическое, пла номерное и, разумеется, критическое усвоение отста- • лыми массами необходимейших элементов той культуры, которая уже есть". Следовательно,^ „критическое усвоение массами культу ры, которая уже есть". Здесь возникает вопрос: что же это за культура, „которая уже есть"? „Уже есть" у нас только буржуазная культура или (хотя бы и в зачатках) и элементы другой, по классовому признаку, культуры. Впрочем указаний на это у т. Троцкого — по крайней мере, в цитируемой нами книжке—мы не находим. А это, ведь, далеко не пустой вопрос. Такова в первой стадии постановка у т. Троцкого во проса о пролетарской культуре и культуре вообще. Харак терными в этой постановке являются:

П р о с в е т и т е л ь н а я т о ч к а з р е н и я . К у л ь т у р н и ч е с т в о , к а к з а д а ч а

п р о л е -

т а р с к о й и н т е л л и г е н ц и и

и

о т с у т с т в и е

ф у н д а м е н т а

д л я

н о в о й ,

п р о л е т а р с к о й , к у л ь т у р ы. Мы берем культуру в широком понимании. Для нас она охватывает все формы социальной жизни: способ организа ции материальных производительных сил (техника), целевая их установка (назначение вещей), организация людей в про изводстве и быту, в общественной деятельности, формы

общественного сознания (наука, искусство, идеология во обще)—формы социальной жизни, изменяющиеся в зависи мости от развития материальных производительных сил общества. А в таком об'еме это—задача не только проле тарской интеллигенции, она (задача) разрешается силами гораздо более общирными: массовой работой, идущей в раз личных отраслях хозяйства по линии материальной и иде ологической культуры, от ликнеграмотности до самодея тельной творческой работы массы в клубах, в общественных организациях, где массы, главным образом, сегодня и раз решают задачу строительства пролетарской культуры. Решать задачу культуры средствами только пролетарской интеллигенции—просто неверно, и это сбивается на узко просветительский подход. (О фундаменте культуры несколь ко ниже ответит сам т. Троцкий). Но все течет, все изменяется, и постановка вопроса у т. Троцкого тоже изменяется. В письме его С'езду науч ных работников мы находим уже несколько иную формули ровку культурных задач. „Можно с уверенностью сказать",—читаем мы в пись ме,—„что рабочее государство, по крайней мере в тех пределах, в каких его оставляют в покое, есть органи зованная борьба за культурность и культуру, а сле довательно, и за науку, как важнейший из рычагов культуры. Вот почему, я думаю, что, несмотря на всю нашу нынешнюю отсталость, нет ничего утопического в постановке основной нашей цели—создания новой, социалистической, культуры". Здесь серьезнейшее отступление от первоначально заня той позиции: во-первых, борьба не только за культурность, но и за культуру, признается фактом существующим; во вторых, оказывается, что в постановке цели „создания но вой, социалистической, культуры" нет ничего утопического. Но т. Троцкий на этом не останавливается. В своем докладе на С'езде клубных работников (июль 1924 г.) он идет еще дальше. Оказывается, что „мы строим всеми средствами, в том числе и через клубы, социалистическое хозяйство, социалистическое общество, а следовательно,—социалистическую, бесклас совую культуру. До завершения этого остается еще длительный переходный период, к о т о р ы й т о ж е б у д е т и м е т ь с в о ю к у л ь т у р у (подчеркнуто мною. В. П.), пока еще очень нескладную, очень про тиворечивую".

Итак, три, по существу—различных, постановки вопроса, три различных точки зрения на один и тот же вопрос у одного автора. Первая постановка вопроса: никакой новой культуры, лишь постижение имеющейся. Для новой культуры нет фун дамента, а без последнего она есть абстракция. Вторая постановка: борьба за культурность и культуру, т.-е. не только постижение старой культуры, но и борьба за новую культуру, что уже прямо противоречит первой постановке вопроса: если борьба за культуру, то, значит, какой-то фундамент для нее уже есть, и эта борьба—не абстракция. Третья:'строим социалистическую бесклассовую культуру— еще один шаг вперед, опровергающий и первое и второе положения. Если же об'единить обе последние постановки вопроса, мы придем к борьбе за новую культуру—и борьбе неизбежно классовой,—иначе говоря, к строительству клас совой культуры, которую т. Троцкий упорно отрицает. Необходимо все-таки знать, ясно и определенно, на какой же из трех указанных точек зрения стоит ныне т. Троцкий? Три точки зрения это—слишком много, и во всяком случае достаточно для того, чтобы запутаться в постановке вопроса, не говоря уже о его решении. Мы не собираемся вести с т. Троцким споров о словах, но считаем, что та словесная оболочка, в которую он облек свою схему, загораживает собою вопросы большого прин ципиального значения. В чем же основная ошибка т. Троцкого? Мы полагаем, что узлом, скрепляющим всю его аргу ментацию, является историческая схема, которую он, как бы вскользь, набрасывает в своей основной статье против нас. „История будущего", —говорит он, — „кульминацию старого общества отнесет, надо думать, ко 2-му авгу ста 1914 года, когда взбесившееся могущество буржу азной культуры полыхнуло на весь мир кровью и ог нем империалистической войны. Начало новой исто рии человечества будет отнесено, надо полагать, к 7 ноября 1917 года. Основные этапы человечества будут, надо полагать, установлены, примерно, так: вне-историческая история первобытного человека; древняя история, движение которой шло на рабстве; средневековая—на крепостном труде; капитализм, с вольнонаемной эксплоатацией; и, наконец,—социалистическое общество, с е г о бе з - б о л е з н е н н ы м , н а д о н а д е я т ь с я , п е р е х о д о м в б е з в л а с т н у ю к о м м у н у (подчеркнуто мною. В. П.).

Во всяком случае, те 20—30—50 лет, которые зай мет мировая пролетарская революция, войдут в исто рию как тягчайший перевал от одного строя к другому, но никоим образом—как самостоятельная эпоха про летарской культуры". Вопрос о переходном периоде от капитализма к ком мунизму, или, по терминологии т. Троцкого, к безвластной ком муне, достаточно дебатировался в марксистской литературе. Мы остановимся на том, как ставился этот вопрос осново положниками научного социализма. Полагаем, что для многих и многих из наших противников эта экскурсия в су ждения Маркса будет очень нелишней. По вопросу о переходном периоде от капитализма к ком мунизму, о социализме и коммунизме—как формах обще ственного строя—Маркс дал нам в „Критике Готской про граммы" следующую схему. На вопрос, „какой п е р е м е н е (подчеркнуто Марксом) подвергнется государство в коммунистическом обществе,— другими словами, какие общественные функции, а н а л о - г и ч н ы е функциям современного государства, сохранит оно,—Маркс отвечает: „Это в о п р о с , на к о т о р ы й м о ж е т о т в е т и т ь т о л ь к о н а у к а " . (Подчеркнуто мною. В. П.). Но по вопросу о .переходном периоде Маркс высказы вается с полной определенностью: „Между капиталистическим и коммунистическим об ществом л е ж и т п е р и о д р е в о л ю ц и о н н о г о пе р е у с т р о й с т в а о д н о г о в д р у г о е" . (Подчеркнуто Марксом). „Этому соответствует в политике переходный период, во время которого не может быть иного госу дарства, к р о м е р е в о л ю ц и о н н о й д и к т а т у р ы п р о л е т а р и а т а" . Вот схема, которую начертил Маркс и которая далеко не совпадает с тем, что дает нам т. Троцкий. Но еще больше ясности вносит в этот вопрос т. Ленин: „Научная разница между социализмом и коммунизмом ясна.То, что обычно называют социализмом, Маркс назвал „первой" или низшей фазой коммунистического обще ства. Поскольку общей собственностью становятся сред ства производства, постольку слово „коммунизм" и тут применимо, если не забывать, что это не полный ком-

мунизм. Великое значение раз'яснений Маркса состоит в том, что ок последовательно применяет и здесь ма териалистическую диалектику, учение о развитии, рас сматривая коммунизм, как нечто развивающееся из капитализма. Вместо схоластически-выдуманных, „сочи ненных" определений и бесплодных споров о словах (что социализм? что коммунизм?), Маркс дает анализ того, что можно бы назвать ступенями зрелости кс і- мунизма". („Государ, и револ.", стр. 92). Мы считали бы наиболее удобным, вообще, принять для переходного периода определение „первая фаза коммунизма", хотя бы в том условном значении, которое дает ему т. Ленин. Это избавило бы вообще от путаницы в определениях со циализм—коммунизм. Каковы же ступени зрелости коммунизма и какова их. характеристика? „На первой своей фазе, на первой своей ступени",— говорит т.Ленин,—„коммунизм не может быть еще эко номически вполне зрелым, вполне свободным от тра диции или следов капитализма. Отсюда—такое инте ресное явление, как сохранение „узкого горизонта буржуазного права" при коммунизме в его первой фазе. Буржуазное право, по отношению к распреде лению продуктов потребления, предполагает неизбе жно и буржуазное государство, ибо право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права. Выходит, что не только при коммунизме остается в течение известного времени буржуазное право, но да же и буржуазное государство—без буржуазии. Это может показаться парадоксом или просто диа лектической игрой ума,в которой часто обвиняют мар ксизм люди, не потрудившиеся ни капельки над тем, чтобы изучить его чрезвычайно глубокое содержание. На самом же деле остатки старого в новом показывает нам жизнь на каждом шагу. И Маркс не произвольно всунул клочок „буржуазного права" в коммунизм, а взял то, что экономически и политически неизбежно в обществе, выходящем из недр капитализма". („Госуд. и револ.", стр. 92—93). Мы считаем переходный период от капитализма к ком мунизму периодом строительства пролетарской классовой культуры. Маркс называет этот период первой фазой ком мунизма. Т. Ленин в своей классической работе „Государство

и революция", раз'ясняя положения Маркса, устанавливает, что з переходном периоде, или „первой фазе коммунизма", сохраняется государство, полное отмирание которого мыс лится возможным только во второй „высшей фазе комму низма". На-ряду с этим, указывает он, нет ничего стран ного в том, что в переходном периоде, который Маркс на зывает первой фазой коммунизма, сохраняется „буржуазное право". , Из этого мы делаем совершенно законный вывод: по скольку мы имеем в первой фазе коммунизма государство (а оно иным, как классовым, быть не может), постольку классовая борьба в этот период сохраняется. Она может видоизменяться, итти от больших обострений к меньшим, но по существу государство, классовое государство, будет аппаратом подавления противодействующих сил как в обла сти грубо материальной (вооруженная борьба, граждан ская война в ее различных формах, смертная казнь для врагов революции), так и в области идеологической (корен ное изменение правовых и моральных норм, борьба с ре лигией, борьба в областях науки и искусства за преобла дание марксизма), которая, конечно, протекает и будет про текать в физически менее острых (идею штыком не зако лешь), но, тем не менее, ожесточенных боях. И так как го сударство ничто без принуждения, то в переходном периоде не может быть иной власти, чем диктатура пролетариата. Отсюда мы делаем вывод: в этот период (на всем его протяжении) пролетариат сохраняет диктатуру, как необхо димое условие революционного переустройства общества. Л раз дана диктатура,—дана и классовая борьба. Поэтому мы полагаем, что в переходном периоде клас совые битвы развертываются по всему фронту как мате риальному, так и идеологическому, и пролетариат в непре рывных классовых битвах строит классовую пролетарскую культуру, создавая вместе с тем (и чем дальше, тем больше) предпосылки и элементы будущей коммунистической культуры. Растворение же пролетариата и, тем самым, его полное отмирание как класса возможно только в высшей фазе коммунистического общества. Мы можем установить, что единственно правильной схе мой перехода от капитализма к коммунизму будет: к ап и т а л и з м—п е р и о д р е в о л ю ц и о н н о г о п е р е у с т р о й - с т в а , п е р в а я ф а з а к о м м у н и з м а — в т о р а я , в ы с ш а я ф а з а , к о мм у н и з м а . Согласно этой схемы, мы должны включить в период революционного переустройства и то, что т. Троцкий называет революционно-боевым порядком, равно как и то, что он на зывает социалистическим обществом.

Напомним, что т. Троцкий считает „революционно-боевым порядком" период диктатуры пролетариата, противопо ставляя ему „социалистическое общество" с его „надо полагать, безболезненным переходом в безвластную ком муну". У нас нет, однако, достаточных научно-проверенных данных для проведения границ между этапами „более" и „менее болезненными". Но, быть может, „период революционного переустрой ства" проходит известные фазы? На этот счет мы имеем ясный ответ т. Ленина. Он заклю чает главу V своей книги четкой фразой: „И тогда будет открыта настежь дверь к переходу от первой фазы коммунистического общества к высшей его фазе, а в м е с т е с т е м — к п о л н о м у отми - р а н и ю г о с у д а р с т в а " . (Подчеркнуто мною. В. П.). Следовательно, по т. Ленину до высшей фазы коммунизма последний проходит одну фазу, при чем—с сохранением в ней государства. Что. это так, это подтверждают следующие слова т. Ленина: „Мы в праве говорить... о неизбежном отмирании го сударства, подчеркивая длительность этого процесса, его зависимость от быстроты развития в ы с ш е й фа з ы к о м м у н и з м а (подчеркнуто мною. В. П.) и оста вляя совершенно в стороне вопрос о сроках или о кон кретных формах отмирания, ибо материала для разре шения таких вопросов нет".(„Государ, и револ.", стр. 90). Отсюда важный вывод: к безвластной коммуне челове чество придет только через окончательное и полное отми рание государства в высшей фазе коммунизма; на первой же его стадии государство, как аппарат, направляющий ре волюционное переустройство, сохраняется полностью. Но так как никто из марксистов не станет спорить про тив того, что государство есть аппарат власти, аппарат при нуждения, то не ясно ли отсюда, что оно будет аппаратом классового господства пролетариата, обеспечивающим нуж ное руководство другими классами и группами? Если же это так, то может ли в этот период пролетариат „раствориться в коммунистическом общежитии"? Повидимому, нет. И столь же ясно, что „необходимость в железных тисках диктатуры" отпадает лишь в высшей фазе коммунизма, от мерев вместе с государством. Эти выводы подчеркиваются словами Маркса:

„Государство отмирает; поскольку капиталистов уже нет, подавлять поэтому какой бы то ни было класс нельзя". В утешение же тех, кто не хочет согласиться с такой формой переходного периода, как первая стадия комму низма с сохранением „буржуазного, права", приведем сле дующие слова Маркса: „Это (т.-е. сохранение „буржуазного права". В. П.)— „недостаток", но он неизбежен в первой фазе комму низма, ибо, не впадая в утопию, нельзя думать, что, свергнув капитализм, люди сразу научатся работать на общество б е з в с я к и х н о рм п р а в а , да и экономи ческих предпосылок т а к о й перемены отмена капита лизма не д а с т с р а з у " . (Подчеркнуто в подлиннике. В. П.). А право есть „ничто без аппарата, способного прину ждать к соблюдению норм права",—добавляет т. Ленин. По этому, надо полагать, безболезненный переход в безвласт ную коммуну на первой стадии коммунизма будет не так уж безболезненным. И жалеть об этом, воистину, не прихо дится. Обратимся теперь к следующему положению т. Троцкого: „В основе диктатура пролетариата не есть производ ственно-культурная организация нового общества, а ре волюционно-боевой порядок для борьбы за него". Согласно вышеприведенного мнения (повторяем его для ясности здесь: „Между капиталистическим и коммунистиче ским обществом лежит период революционного переустрой ства одного в другое; этому соответствует в политике пере ходный период, во время которого не может быть иного го сударства, кроме революционной диктатуры пролетариата"). Маркс относит вопрос о диктатуре пролетариата к поли - т и к е , т . -е . к о р у д и ю , о б е с п е ч и в а ю щ е м у в о з - м о ж н о с т ь р е в о л ю ц и о н н о г о п е р е у с т р о й с т в а об щ е с т в а . Диктатура пролетариата и производственно-культурная организация нового общества суть стороны одного и того же процесса. Без диктатуры пролетариата производственно культурная организация нового общества невозможна; при наличии же ее она неизбежна, необходима. Эту цельность процесса т. Троцкий разрывает и разрывает совершенно необоснованно.

Каков характер производственно-культурной организации нового общества в этот период,—об этом скажем ниже. Теперь обратимся к вопросу о характере революцион ного переустройства в первой фазе коммунизма. Маркс характеризует высшую фазу коммунизма так: „На высшей фазе коммунистического общества, после того, как исчезнет порабощающее подчинение его раз делению труда, к о г д а и с ч е з н е т , в м е с т е с тем, п р о т и в о п о л о ж н о с т ь у м с т в е н н о г о и фи з и - ч е с к о г о т р у д а , когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет первой потребностью жизни, к о г д а , в м е с т е с в с е с т о р о н н и м р а з в и - т и е м и н д и в и д у у м о в , в ы р а с т у т и п р о и з - в о д и т е л ь н ы е с и л ы и все источники обществен ного богатства польются полным потоком,—лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: „От каждого—по способностям, ка ждому—по потребностям". Владимир Ильич, раз'ясняя это положение Маркса, с необыкновенной четкостью начерчивает нам правильную ли нию его понимания: „Экономической основой полного отмирания государ ства",—говорит он,—„является такое высокое развитие коммунизма, при к о т о р о м и с ч е з а е т п р о т и в о - п о л о ж н о с т ь у м с т в е н н о г о и ф и з и ч е с к о г о т р у д а , исчезает, следовательно, о д и н из в а ж н е й - ши х и с т о ч н и к о в с о в р е м е н н о г о о б щ е с т в е н - н о г о н е р а в е н с т в а , и притом такой источник, ко торого одним переходом средств производства в обще ственную собственность, экспроприацией капиталистов сразу устранить никак нельзя. Эта экспроприация даст возможность гигантского раз вития производительных сил. Но как скоро пойдет это развитие дальше, как скоро дойдет оно до разрыва с разделением труда, до уничтожения противополож ности между умственным и физическим трудом, до пре вращения труда в первую жизненную потребность,— этого мы не знаем и знать не можем". Следовательно, здесь мы имеем программу революцион ного переустройства: преодоление подчинения человека по рабощающему его разделению труда и подчинение этого процесса сознательной воле класса, уничтожение разрыва

между умственным и физическим трудом, всестороннее раз витие индивидуумов, обеспечивающее рост производитель ных сил,—вот условия для преодоления „узкого горизонта буржуазного права". И здесь же ответ на те сроки, кото рые пытается наметить для периода диктатуры т. Троцкий: „Но как скоро пойдет это развитие... этого мы не знаем'и знать не можем". Одно только мы можем сказать с уверенностью: процесс революционного переустройства пойдет тем скорее, чем больше сил сможет направить на это пролетарское .госу дарство. Но—если первому периоду коммунизма ставятся такие задачи—могут ли быть они выполнены кустарными спосо бами, от случая к случаю, или же—в н а р о ч и т о по строенной последовательности, сначала одно, а потом другое? Мы полагаем, что революционное переустройство в пер вом периоде коммунизма можно понимать только и именно как внутренне согласованную развертывающуюся „систему знания и умения", достигаемую творческими усилиями класса во всех областях жизни. Но даже если мы и признаем, по т. Троцкому, что воз можным периодом строительства пролетарской культуры является лишь период диктатуры, то и здесь у т. Троцкого есть огромная невязка. Если в период диктатуры не может быть никакой про движки в области строительства производственно-культур ной организации нового общества, в силу того, что вся энергия класса в этот период уходит на непосредственное боевое действие в остро-революционных боях, то вполне позволительно предположить, что тогда в следующем за диктатурой периоде („социалистическое общество"), „с его, надо полагать, безболезненным переходом в безвластную коммуну", проблема строительства производственно-куль турной организации нового общества все же встанет перед нами во весь свой гигантский рост. Может ли она в этот период быть безболезненной? Ко нечно, нет и именно потому, что она неизбежно должна будет протекать в острой классовой борьбе^ двух сил: не надо забывать, что в этот период мы еще будем иметь на личие норм „буржуазного права", которое именно в этот период и придется преодолевать. И думать о том, что это возможно без классовой борьбы, у нас нет никаких основа ний. Даже если класс в этот период не будет употреблять острых форм принуждения, не будет вести гражданской войны с оружием в руках, он все-таки будет подавлять вся кое сопротивление буржуазии (в частности,—сопротивление

ее идеологии, в наше время зачастую, к сожалению, выхо дящей из боя победительницей). Внешне это будет не кро ваво, „культурнее", если можно так выразиться, но борьба будет не менее жестокой. Я стало-быть, необходимость „в жестких тисках диктатуры" в этот период отнюдь не упразд няется. Тов.Троцкий во всех своих выступлениях упорно избегает го ворить в утвердительных тонах о классовом характере куль туры переходного периода и о классовой борьбе пролета риата с буржуазией в процессе строительства этой культуры. Его ужасает, что мы определяем процесс борьбы пролета риата за свою классовую культуру, как процесс классовой борьбы. Борьба за советскую форму государства есть борьба за новые формы государственного классового управления. Эта борьба—классовая борьба. Отрицать это—значит отрицать, что тов. Троцкого зовут Львом Давидовичем, отрицать факты, а они—упрямая вещь. Я строительство Советов есть и строи тельство советского классового права, т.-е. новых классовых норм. Отрицать это также невозможно. Тов. Ленин на совещании Политпросветов в 1920 г. опреде лил наши задачи так: „Наша задача—побороть все сопротивление капита листов, не только военное и политическое, но и идей ное, самое глубокое и самое мощное". Казалось бы, что мыслить идейное сопротивление бур жуазии и подавление этого сопротивления пролетариатом вне процесса классовой борьбы невозможно. Но т. Троцкий (в своем выступлении на С'езде клубных работников) инкри минировал пишущему эти строки такую „преступную" фразу: „Строительство пролетарской культуры есть процесс классовой борьбы, очередной бой пролетариата против буржуазного господства". И, в опровержение этого, привел следующие слова т. Ле нина и такое их толкование: „Пролетарская культура должна явиться закономер ным развитием тех запасов знания, которые человече ство выработало под гнетом капиталистического обще ства. Заметьте,—подчеркивает он,—„планомерное раз витие", а ни в коем случае не „бой" и не клубное „выковывание",—развитие в хозяйстве, в школе, в го сударстве, во всей работе, во всем нашем ётроитель-

стве. Таким образом, Ленин употребляет термин „про летарская культура" только для того, чтобы бороться против его идеалистического, лабораторного, схемати ческого, богдановского истолкования". Но, ведь, если не придираться к словам, то разве слово „бой" исключает „планомерность"? Кому-кому, а т. Троцкому так ставить вопрос не следовало бы. Обращаемся еще раз к т. Ленину: „Условия полного кооперирования",—пишет он в своей статье „О кооперации",—„включают в себя такую культурность крестьянства (именно, крестьянства как громадной массы), что это кооперирование невозможно без целой культурной революции. Нам наши противники не раз говорили, что мы пред принимаем безрассудное дело—насаждение социализма в недостаточно культурной стране. Но они ошиблись в том, что мы начали не с того конца, как полагалоо по теории (всяких педантов), и что у нас политичес^- и социальный переворот оказался предшественником тому культурному перевороту, той культурной револю ции, перед лицом которой мы все-таки теперь стоим" '). Мы не мыслим себе эту культурную революцию как нечто протекающее вне или параллельно общему потоку революции. Здесь мы видим только историческую очеред ность задач, встающих перед пролетариатом. Это и есть „очередной бой пролетариата с буржуазией", в данном слу чае в области культуры. И разве не будет эта борьба но сить классового характера? Почему же ужасно говорить об этом процессе культурной революции, как о процессе- клас совой борьбы, это—секрет т. Троцкого. Мы же полагаем, что в этом ничего преступного, „чреватого" и т. п. нет. Ведь, программа нашей партии говорит совершенно ясно о том, что „советская власть открыто признает неизбежность классового характера всякого государства, пока совер шенно не исчезло деление общества на классы, и вме сте с ним—всякая государственная власть" (п. 2 разд. 1-го). Дальше: „Красная армия, как орудие пролетарской диктатуры, должна по необходимости иметь классовый характер".

Э «Странички из дневника». 1923 г. Цитир. по изданию «Новой М ОСКБЫ », с т р . 7 5 .

Тоже по отношению к просвещению: „Превращение школы из орудия классового господ ства буржуазии ß орудие полного уничтожения деления общества на классы, в орудие коммунистического пере рождения общества". И вместе с тем: „в период диктатуры пролетариата, т.-е. в период подготовки условий, делающих возможным полное осу ществление коммунизма, школа должна быть не только проводником принципов коммунизма вообще, но и про водником идейного, организационного, воспитательного влияния пролетариата на полупролетарские и непро летарские слои трудящихся масс в целях воспитания поколения, способного окончательно установить ком мунизм". В области кооперации программа устанавливает необхо димость того, „чтобы преобладающее влияние пролетариата на остальные слои трудящихся было постоянно обеспечено". Откуда же, при всех этих данных, возможность видеть в классовой постановке вопросов культуры те „ужасы", о которых постоянно твердит во всех своих выступлениях т. Троцкий? Пролетарское государство есть классовое государство. Оно возникает в процессе классовой борьбы, в ней и через нее укрепляется. Нужно быть слепым, чтобы не видеть этого. Борьба за классовую пролетарскую, новую культуру, есть классовая борьба. Нелепо называть классовой борьбой только острые столкновения классов между собою, имеющие место в периоды революционных взрывов. От ГПУ до фило софского диспута в печати или на аудитории, от вооружен ной борьбы с белыми'до столкновения фоновцев со старым профессором-идеалистом—мы имеем эту борьбу налицо. Что же касается того, что тов. Ленин употреблял выра жение „пролетарская культура" только для того, чтобы бо роться против его богдановского и пр. истолкования, и что т. Ленин до 1920 года употреблял это выражение, а после этого перестал, дабы не дать поддержку ложной точки зре ния,—то мы со всей категоричностью заявляем: э т о н е с е р н о . Во-первых, т. Ленин неоднократно употреблял выражение „пролетарская культура" в твердо положительном смысле.

Например, ни в какой степени нельзя толковать в отри цательном смысле по отношению к пролетарской культуре такую фразу тов. Ленина: „Без ясного понимания того, что только точным зна нием культуры, созданной всем развитием человечества, только переработкой ее, можно строить пролетарскую культуру,—без такого понимания нам этой задачи не разрешить" (доклад на с'езде РКСМ 1920 г.). Б этой фразе ясно, во-первых, признание строительства пролетарской культуры, как нашей задачи, и, во-вторых,— выявлено определенное условие, без которого она не может быгь разрешена. И во всем выступлении на с'езде РКСМ 1920 г. нет ничего похожего на то, чтобы т. Ленин употреблял термин „проле тарская культура" только для того, чтобы бороться с его идеалистическим пониманием. Да, он указывал на то, и по ленински крепко, что задачи пролетарской культуры нельзя понимать идеалистически, но пролетарской культуры он не отрицал. Что такое идеалистическое понимание пролетарской культуры, мы укажем ниже, а пока подведем некоторые итоги. 1. Переходный период от капитализма к коммунизму есть период строительства пролетарской классовой культуры. 2. В этот период пролетариат в непрерывных классовых битвах строит производственно-культурную организацию пе реходного периода, накапливая вместе с тем—и чем дальше, тем больше—элементы будущей коммунистической культуры. 3. Переходный период от капитализма к коммунизму в его первой, государственной по преимуществу, стадии (до пере хода в его вторую, высшую и последнюю стадию) есть дол гий период беспрерывных классовых битв. 4. В этот период пролетариат сохраняет свой револю ционно-боевой порядок, диктатуру, как необходимое условие революционного переустройства общества. 5. Классовые битвы в этот период развертываются одно временно по всему фронту как материальному, так и идео логическому. 6. Растворение пролетариата, как класса, в коммунисти ческом общежитии, полное его отмирание вместе с отмира нием государства возможно только в высшей фазе комму нистического общества. 7. Длительность переходного периода, или первой стадии коммунизма, зависит от ряда условий, ясно очертить кото рых мы сейчас не можем. Этот период во времени будет

тем короче, чем больше классовой боевой энергии сможет развить пролетариат. Вот как мыслим мы строительство пролетарской куль туры во времени. Каковы же специфические черты этой культуры, и чем она отличается от коммунистической куль туры бесклассового общества? Чертами, отличающими пролетарскую культуру от ком мунистической, являются: По существу, в основе своей, пролетарская культура— это культура боевая. Все дело в том, ч т о п р о л е т а р и а т д о л ж е н ж е с т о к о б о р о т ь с я з а п р а в о и в о з м ож - н о с т ь р а с т в о р и т ь с я в к о м м у н и с т и ч е с к о м о бще - житии . И он тем скорее придет к этому, чем яснее и резче будет выявлена его к л а с с о в а я сущность. В процессе не прерывной классовой борьбы воспитание в коммунистиче ском духе (не в мечтании о млеке и меде будущего) воз можно только через жесткую сферу классовой борьбы при непосредственном участии в классовом строительстве. В по следней нельзя коммунисту быть и делать с мыслью о рас творении себя—класса, а только—о растворении, ассими ляции, в себе—классе—других слоев общества. В силу этого в пролетарской классовой культуре и имеют место классовые авторитарные черты, необходимые постольку, поскольку классу в каждом данном историческом случае необходимо обеспечить решение его исторических задач, и отмирающие в прямом соответствии с достижениями класса в революционном переустройстве общества. Максимум свободного самоопределения индивидуальности и жесткое подчинение ее интересам общества в целом, воспитание коммунистической дисциплины и борьба со ста рыми привычками, навыками, наследством буржуазного вос питания. Необходимость в этот период максимального развития производительных сил потребует усиленной затраты приба вочного труда, а это ведет к неизбежному экономическому неравенству, что, конечно, будет питать пережитки классо вой идеологии. Это неравенство будут стремиться сохранить в обществе (переходного периода) группы, которые будут ориентиро ваться на буржуазную идеологию. Принимая во внимание, что распространение револю ции в мировом масштабе будет проходить спорадически, неодновременно и неоднообразно, заражение отдельных ми ровых государственных единиц коммунистическими началами, и СССР буржуазными, будет также фактом, который потре бует во второй своей части упорного преодоления. Кроме того, странно думать, чтобы в короткий (по т. Троц-

кому) период диктатуры пролетариата удалось переделать, подготовить к безболезненному переходу в безвластную ком муну огромную массу крестьянства. Тов. Ленин десятки раз и в различных вариациях бил в одну точку: „Крестьянство осталось собственником в своем про изводстве, и оно порождает новые капиталистические отношения. Мы ведем классовую борьбу, наша цель— уничтожить классы". Но тов. Ленин считает эту задачу осуществимой лишь тогда, когда будут преодолены в борьбе пережитки капи тализма. „Надо",—говорит он,—„чтобы пролетариат перевоспи тал, переучил часть крестьян, перетянул тех, которые являются крестьянами трудящимися, чтобы уничтожить сопротивление тех крестьян, которые являются богачами и наживаются на счет нужды остальных" (буржуазия тож). И это в свою очередь неизбежно предполагает классо вую борьбу, протягивающуюся значительно дальше периода непосредственных революционных боев, для которых т. Троц кий наметил трехчленный период времени 20—30—50 лет. В о в с е м э т ом п р о ц е с с е , ч ем я с н е е и ч е т ч е бу д е т в ы с т у п а т ь к л а с с о в а я с у щ н о с т ь п р о л е т а - р и а т а , е д и н с т в е н н а я о р г а н и ч е с к и н е с у щ а я в с е б е н а ч а л а к о м м у н и з м а , т ем п о л н е е р е ш е н и е з а д а ч д о с т и ж е н и я к о мм у н и з м а , т е м к о р о ч е п у т ь к нему . Маркс, давая психологическую характеристику револю ционных периодов, пишет: „Как раз тогда, когда люди, повидимому, только тем и заняты, что переделывают себя и окружающее, со здают нечто совершенно небывалое,—как раз в такие эпохи революционных кризисов они заботливо вызы вают к себе на помощь духов прошедшего, заимствуют у них имена, боевые лозунги, костюмы и в освещен ном древностью наряде, на чужом языке разыгрывают новые сцены всемирной истории". И дальше, Маркс, подчеркивая противопоставление бур жуазной революции революции пролетариата, пишет: „Социальная революция девятнадцатого века (а двад цатого тем более.—В. П.) не может стать сама собой,

не отказавшись от всякого суеверного почтения ста рины. Прежним революциям необходимы были все мирно-исторические воспоминания о прошедшем, чтобы заглушить в себе мысль о собственном содержании. Революция девятнадцатого столетия должна предоста вить мертвым хоронить своих мертвецов, чтобы уяснить себе собственное содержание". Тем более, повторяем, в двадцатом веке. 1 Мы считаем, что сейчас, в период обостреннейшей клас совой борьбы, выдвигать вопрос о близком (исторически) периоде, в котором начнется растворение класса „в комму нистическом общежитии", это значит авансировать возмож ность уже сейчас, в период классовой борьбы, ее ослабле ния в определенных пунктах революционного переустрой- ѵ ' ства. С этим мы іТак раз столкнемся при оценке позиции , Д. Богданова. Нужно, конечно, везде и всюду подчеркивать общечело веческую значимость борьбы пролетариата за культуру, по скольку классовое значение этой борьбы этим не осла бляется, как ее основа. Об'ективно точка зрения т. Троцкого, с одной стороны, окрыляет буржуазную мысль: „нам хоть бы буржуазную-то культуру усвоить, а пролетарской никакой не будет",—ну, конечно, буржуазный ум поймет это как лозунг „от буржуаз- Ѵ ной культуры к общечеловеческой". А масса учтет мысль т. Троцкого как развенчивание точки зрения противобур жуазной культуры, и в массе будет нарастать: „а, ведь, бур жуазная-то культура—она ничего-себе". Это—уже компромисс, это уже крен направо, рто уже большая, чем нужно, уступка буржуазной культуре, это боль шой аванс спекулятивной научной мысли, с которой сейчас только еще разгорается исторический решающий бой. И аванс тем более несвоевременный, когда мы видим на примере германских событий и событий в Англии, как глу боко проникает обволакивание буржуазной культурой класса, исторически выдвинутого на арену решающих битв, как развенчивает его предательски-заботливо воспитанная социалистами всех мастей вера в возможность врасти в капита лизм и пойти к новому миру не через острые классовые битвы. Этого урока нельзя не учесть, когда мы говорим о клас совой борьбе пролетариата в области культуры. Выдвинутое нами положение о пролетарской культуре т. Троцкий считаетЪропитанным „крайне некритическим упо доблением судеб пролетариата и буржуазии". Кто хочет понять нас, как следует, не поставит так вопроса.

В основе своей пролетариат, как класс, есть антитеза буржуазии, но, конечно, нелепо ставить—и никогда и нигде мы не ставили—вопроса, что называется, ребром: пролетар ская, мол, культура есть антитеза буржуазии, а потому „бей в мою голову", круши буржуазную культуру. Мы понимаем дело так. Класс накапливает силы, как резкий антагонист буржуа зии в классовой борьбе, и—только при этом условии. Всякое принципиальное отклонение от этого ведет в конечном счете к признанию возможности „врастания в капитализм". После довательная революционно-марксистская мысль всегда боро лась, борется и сейчас против этого. На определенной исторической ступени вступает з силу формула революции, известная каждому марксисту. Пролетариат свергает буржуазию, экспроприирует экспро приаторов. Что происходит? То, что силы, направленные на эксплоа тацию пролетариата и на подавление его сопротивления, т.-е. против него, поворачиваются победившим пролетариа том против своего классового врага—буржуазии. Машина остается машиной, винтовка—винтовкой, но ис пользуется она уже не как инструмент порабощения проле тариата, а как инструмент для подавления буржуазии и осво бождения всего общества. И здесь антитеза выступает с отчетливой ясностью. Разве не противоположны друг другу основы divide et impera (разделяя, властвуй) и „пролетарии всех стран, соединяйтесь"; индивидуализм, как краеугольный камень буржуазной идеологии, и коммунизм; разве не про тивоположны прибавочная стоимость в капиталистическом обществе и прибавочный продукт в обществе советском или научное, революционно-материалистическое понимание мира и его религиозное восприятие? Полярно-противоположны. Но здесь-то и начинается диалектический узел, в кото ром легко запутаться. Нельзя, говорят нам, выдвигать понятие антитезы там, где класс использует порой в чистом виде элементы буржуаз ного общества в производстве (машины и пр.), вооружение, военную технику; в переходном периоде условно даже бур жуазное право, вплоть до охранения его. Но все это ничуть не противоречит нашему положению об антитезе. Масса ценностей материальных, и даже идеологических, берется победившим классом от буржуазного общества и используется в дальнейшей борьбе и революционном пере устройстве общества. Чем же руководствуется класс в этом использовании? Своими классовыми интересами, во-первых, и конечной целью, во-вторых. И тут надо, в конце-концов, по-

нять, что позиция антитезы есть единственный компас, ко- ѵ торый указывает пролетарию верное направление в море буржуазного общества, преодолеваемого им. Машина должна дать максимум продукции, но—при усло вии 8 - часового рабочего дня. Происходит перераспреде ление труда, техническое и общественное, коллективизация производства, его сгущение, устранение системы конкурен ции и замена ее системой соревнования,—все это переводит использование буржуазной машины, станка на принципиаль но иные рельсы, прямо противоположные методам бужруаз ного хозстроительства, хотя бы внешне вся хозмашина в определенном промежутке времени сохранялась в технике производства целиком. Но, ведь, в наследство от буржуазного общества нами получены машина и религия, станок и инди видуалистическая философия, паровоз и идеалистическое миропонимание, математика и математические доказатель ства бытия божия. Это дает нам достаточно права ставить вопрос так, как ставим его мы. Но это и обязывает нас к ясности, устраняющей возмож ность примитивного понимания выдвинутого нами поло жения. Антитеза предполагает синтез. Здесь важно отметить поло жение, что ни одна общественная формация не отмирает до тех пор, пока не отпали основы, на которых она базируется, и, на-ряду с этим, не создались предпосылки для создания элементов нового общества. Но формация отмирает, и предпосылки создаются в про цессе классовой борьбы, в котором нельзя установить резких граней: сегодня—одно, завтра—другое. Процесс протекает беспрерывно, каждодневно, иногда трудно уловим. И здесь важна ориентирующая основа, более крепкая, чем простое „прибрать к рукам". Мы говорим пролетариату: ты—антитеза буржуазии, твоя цель—противопоставить себя и свои задачи, как класса, ей, используя в то же время все элементы буржуазного обще ства как материальные, так и интеллектуальные, для своей борьбы и творчества. И только это гарантирует нам то, что буржуазная куль тура не останется победительницей над нами в борьбе за культуру. Иначе агитация за буржуазную культуру (в форме „нам сначала надо овладеть буржуазной культурой") приводит к некритическому ее усвоению, к непосредственному подрыву основного, краеугольного камня коммунистического стано вления. И она грозит нам в последующем серьезной, чреватой последствиями, о б р а т н о й переоценкой ценностей, которая

может превратиться после исторического октябрьского вы стрела в большую, больше, чем нужно, историческую отдачу. понимания антитезы является размагничивание, обюрокрачивание и порою пол ное подчинение буржуазным формам некоторых наших хозяйственников,—да и только ли их? Вопрос далеко не празд ный. Нельзя же здесь ограничиться только тем, что, мол, бытие определяет сознание. „ Б у р ж у а з и я п р ишл а к в л а с т и в о в с е о р у - жии к у л ь т у р ы с в о е г о времени" ,—говорит тов. Троцкий, — „пролетариат же приходит к власти только во всеоружии острой потребности овладеть культурой". Только ли „во всеоружии потребности"? А экспроприация экспроприаторов, овладение материаль ными, огромными, накопленными вековой работой ценно стями материального и научного порядка, бывшими в руках буржуазии, не говоря уже о живой силе, перешедшей к пролетариату интеллигенции? Почему можно скидывать их со счетов? Ведь, это же—упрямый факт. Тов. Троцкий отмечает, что: „задачи пролетариата, завоевавшего власть, состоят прежде всего в том, чтобы прибрать к рукам не ему ранее служивший аппарат культуры— промышленность, школы, издательства, прессу, театры и пр., и через это открыть себе путь к культуре". А что такое „прибрать к рукам"? Это значит, прежде всего, выбить аппарат из рук буржуазии, как ее орудие. А это, ведь,—процесс классовой борьбы. Что значит „прибрать к рукам" школу? Это значит—воспи тать нового учителя, перевоспитать старого, поставить работу школы на революционно-марксистские рельсы, подвести под нее фундамент пролетарской классовой идеологии. Что значит „прибрать к рукам" театр, издательства, а с последними—литературу? Это значит—заставить артиста, писа теля, в жестокой борьбе, заставить работать н а п о б е д и в - ший к л а с с , укреплять его в борьбе. А как мы можем это сделать? Только победой классовой идеологии, фактически же созданием театра, литературы на нашей классовой основе, только превращением их в оружие класса,—создать свой театр, боевой, классу служащий, театр, где чуждой нам идеологии не будет места. Будет ли это в полном смысле слова коммунистический театр, литература, школа? Конечно, нет. И по очень простой Не видеть этой опасности нельзя. Не результатом ли отсутствия

причине. В них мы должны заострять нашу к л а с с о в у ю ^ позицию везде, всегда и во всем Иначе—как мы привьем понятие коммунизма? Путь только один: через ожесточен нейшую классовую борьбу; никаких принципиальных око лиц у нас здесь нет и быть не должно. Но еще: пролетариат приходит к власти не только „во всеоружии острой потребности", но с известным багажом, накопленным им в его предшествующей захвату власти борьбе. Разве до захвата власти пролетариат не имел своих аппаратов боевого действия: партии, профсоюзов, культ учреждений, кадра своих борцов,теоретиков, организаторов и практиков? Не родились же они в Октябре. Скидывать со счетов огромную по своему масштабу силу организации класса еще в рамках капитализма—значит неверно учитывать исто рию его развития. Если бы пролетариат не имел, подходя к Октябрю, свое го, пусть небольшого, кадра интеллигенции, своего высоко развитого кадра рабочих,—что бы он конкретно противопо ставил буржуазии на хозяйственном фронте? Не этот ли кадр явился первым тараном, пробившим сопротивление промы шленного, торгового, организаторского кадра буржуазии? Не его ли силой была разбита сцепка буржуазных сил, слу живших капитализму? Не он ли сейчас в ожесточенной борьбе ассимилирует в себе лучшие силы служивших бур жуазии спецов? А партия—разве не дала она нам в периоды нелегаль ного еще существования, на ряду с обострением классового самосознания и революционно-марксистской выучки, серьез ной организационной подготовки? Крепкую дисциплину, сознание революционной ответствен ности и организаторскую способность, что является основ ным хребтом партии в ее практическом действии, мы, ра бочие-партийцы, вынесли из подполья. И это была выковка пролетарских боевых культурнотвор ческих сил. Еще задолго до Октября, в ссылке 1911—14 г.г., нами уже ставился вопрос о том, как можем и должны мы будем управлять, когда вот власть перейдет в наши ру ки. И мы пришли к вопросам завоевания культуры не толь ко „во всеоружии острой потребности", но и с оружием для борьбы за удовлетворение этой потребности. Скидывать со счетов наше вооружение было бы крайне опрометчиво и просто неверно. Тов. Троцкий в своей речи на Сезде клубных работни ков убедительно пенял нас за то, что мы пренебрежитель но отзываемся о культурничестве-культуртрегерстве. В статье, которую цитировал т. Троцкий, нами черным по белому написано:

,-,Мы везде и всюду говорим о том, что во всей клуб ной работе в целом мы ищем творческого подхода, а не подхода культуртрегерского". Тов. Троцкий так ставит вопрос о культурничестве: „Конечно, мы издевательски употребляли это слово до завоевания власти, потому что „культурники" не пони мали главной предпосылки для культурной работы широкого исторического масштаба—необходимости низ вержения буржуазии и завоевания власти пролета риатом. Но когда власть завоевана, тогда культурни чество является важнейшим содержанием работы по строения социализма. Издеваться теперь над этим словом нельзя. Сейчас слово „культурничество" для нас, для революционеров, для коммунистов Советской Республи ки, совершенно потеряло тот крохоборческий оттенок, который имело раньше... Основная задача строитель ства социализма равносильна тому, чтобы заполнять шаг за шагом новую форму культурным содержанием". Мы издевались именно над тем, что культуртрегеры, вос питывавшие нас, ребят от станка, были весьма зло настроены против „марксистской узколобости" и старательно, упорно вытягивали ребят на „нескованную марксистскими шпорами широту горизонта". Молодые, зеленые, бессильные еще в Эрудиции при спорах с такого рода культуртрегерами, мы чувствовали здесь зело неладное. И мы знаем сотни при меров, когда, „подготовившись за 6 классов", ребята ухо дили не только от станка, но и от нас. ft вместе с тем, прямая и острая прямо ненависть к культуртрегерству не помешала, например, многим товари щам овладеть наукой,—буржуазной наукой, в непризнании которой нас довольно часто обвинял ряд товарищей,—не в меньшей мере, чем многие из тех, кто верует в нее. Но исклю чительно под классовым углом зрения мы овладевали ею. Кроме того, культурничество - культутрегерство всегда несло в себе и с собою отсутствие творческого начала. Знать кое-что в „рамках", не развивать творческой, критической мысли—вот что ставили себе задачей умные и сознательные буржуазные культуртрегеры. И мы хорошо помним, как нас вышибали из вечерних й воскресных школ, когда мы зано сили туда свою „марксистскую узколобость" и приводили этим чуть ли не в ужас молодых и немолодых учителей и учительниц. Издевались над „культурниками"—были правы. Но маленький нескромный вопрос: изжито ли сейчас в на-