TATLIN NEWS #77

и неженское – тем более, не согласна с таким делением. Мне многие современные авторы- мужчины как раз-таки кажутся женствен- ными – имею в виду не внешность, упаси Боже, а то, как и о чем они пишут. Но это все из области умозрительных рассуждений. Кстати, большая часть современной читаю- щей публики в России – тоже женщины. Так что мы везде победили. Женский писатель – для женских читателей. Ура. – Как твои самые близкие люди относят- ся к тому, что ты писатель? Кто больше всех помогает? Кто самый серьезный критик? – Самый строгий критик – это, однознач- но, мама. Добиться от нее похвалы – чрез- вычайно сложно. Мама – филолог, профес- сор, специалист в области стилистики, так что я от нее всякого наслушалась. В прин- ципе, с такими родственниками и критики не нужны – но зато уж если мама похвалит какой-то мой рассказ, значит он в самом деле получился. Мне очень дорого и важно ее мнение, и я каждый раз трепещу, предъявляя маме очередное сочинение. Прочие члены семьи относятся к моему роду деятельности без особого интереса, но с некоторой долей сочувствия и понимания. – Ты много сотрудничаешь с глянцевыми журналами, это как-то влияет на стиль тво- ей прозы? – Совсем немного – и в большей степени как редактор. Пишу, только если заплатят достойный гонорар или же тема покажет- ся интересной. Бывают встречи, которых никогда бы не случилось, если бы я не была журналистом. Одно такое интервью стало началом хорошей дружбы – с Виталием Михайловичем Воловичем мы познакоми- лись сначала как журналист и художник. Я считаю, что журналистика – неважно, глян- цевая или нет, – это ремесло, а не искусство. Никогда не ставила ее вровень с литератур- ным творчеством. Но для меня журналистика всегда была важной сама по себе – в душе я мрачный, закрытый и одинокий человек. Как большинство писателей. Журналистика научила меня общению, подарила мно-

жество сюжетов и, вообще, кормила меня долгие годы, как сейчас кормит литература. Так что я не могу сказать о ней ни одного плохого слова. И, конечно, она не влияет на стиль прозы – это совершенно другое занятие, ну вот как шить и, к примеру, вязать. Вроде бы, все об одном – но вязание это творчество, а шитье – верный глаз и точная рука. – Большинство писателей жалуются на то, что серьезная литература, за редким исключением, кормить не может. Как тебе это удается? Как бы ты прокомментирова- ла пушкинское «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать»? – Видимо, у меня не очень серьезная литература. Шучу, и, в скобках, смеюсь. Мне кажется, что в последние годы многие авторы доказывают своим примером обрат- ное – и продают рукописи (а также сцена- рии, рассказы поштучно, полный бэк-лист, да и вдохновение тоже) по весьма завидным ценам. Я пока не принадлежу к числу этих счастливых сочинителей, но прилагаю к тому всяческие усилия. Дмитрий Быков строго сказал мне при последней встрече, когда я пришла взять интервью, – «тебе давно пора зарабатывать литературой, а не журна- листикой». Я попробовала – и оказалось, что он был прав. Наверное, из меня получил- ся бы неплохой литературный агент – во вся- ком случае, для себя самой. – Какой стиль в архитектуре тебе наибо- лее импонирует? Можешь ли ты сравнить какие-нибудь из своих прозаических вещей с архитектурными сооружениями? – Я люблю модерн. Хотела бы сравнить какой-нибудь свой рассказ с одним из домов Эйзенштейна в Риге, но боюсь, что мне при- дет в голову, скорее, екатеринбургский Дом офицеров, где я училась в музыкальной шко- ле. Это совсем не модерн, зато я любила его с детства, а для меня впечатления и память – важнее терминов и завитушек. Да и проза моя – никакой не модерн, это точно. – Традиционный вопрос: какие дальней- шие творческие планы?

– Планов у меня громадье, и все – наполе- оновские. Почти дописала роман. Временно отложила, потому что обещала дать рассказы сразу в несколько сборников. Новый сборник малой прозы тоже готов, но к нему в по- следний момент добавилась еще и повесть, которую я срочно дописываю. Кроме того, собираю материалы для второго рома- на – он очень непростой, важный для меня, и я пока что не решаюсь его начать – хожу кругами, как акула. – Анна, ты много путешествуешь. Каким было твое самое сильное архитектурное пе- реживание за последнее время? – Рижский модерн. Но я не смогу объ- яснить, что мне в нем так нравится. По сути это ведь избыточность на грани с безвкуси- цей, то, чего я так не люблю в прозе. А вот в архитектуре принимаю и восхищаюсь. Но, вообще, если говорить о городах и пережи- ваниях, – моя самая сильная любовь на все времена – это Париж. – Чего тебе не хватает в нашем городе в визуальном плане? Есть ли у тебя здесь любимые места, памятники, здания? – В Екатеринбурге, смотри я на него со стороны, мне, возможно, не хватало бы цельности. Какой-то он у нас не слишком гармоничный. Но поскольку я не смотрю на него со стороны, а живу здесь, мне, пожа- луй, всего хватает, за исключением солнечно- го света. Любимые здания – те, что связаны с детством. Университет, ОДО, Оперный театр.

126 ТАТLIN NEWS 5|77|125 2013

POSITION