TATLIN NEWS #72

Есть разница между современностью и модернизмом. Мы все хотим быть современными. Палладио хотел быть современным. Я хочу быть современным. Вопрос заключается в том, как я выражаю свою современность

ли, по-вашему, подобный «архитектурный салон» сегодня? – Не думаю, что сегодня существует что- то подобное в том смысле, каким этот салон был тогда. Сегодня архитекторы встречаются в самых разных местах, к примеру, на фору- мах, таких как Венецианская биеннале. А по- следним истинным салоном был Институт архитектуры и урбанизма в Нью-Йорке, осно- ванный Питером Айзенманом в 1967 году и просуществовавший до середины вось- мидесятых. Это было место для получения альтернативного образования и дискуссий об архитектуре. Но это сильно отличалось от Стеклянного дома, куда Джонсон пригла- шал студентов, особенно в пятидесятые и ше- стидесятые, когда он преподавал в Йеле и, экспериментируя с архитектурной формой, отдалялся в своих работах от чистоты между- народного стиля. На встречах у Джонсона

– Любопытно, что вы не только следуе- те некой эволюции, но и перемещаетесь то взад, то вперед во времени, работая в разных стилях. Почему? Вы все еще ище- те собственный почерк в архитектуре? – Много времени прошло с баррикадных шестидесятых, когда шла настоящая война между модернистами и традиционалиста- ми. Наконец-то мы свободны. К примеру, моя башня «Комкаст» уместно облицована в стекло как очень современное здание, по- тому что современное стекло предоставляет больше возможностей, чем сплошной фасад. Раньше стекло имело множество ограни- чений, но теперь множество преимуществ этого материала дает основание пересмо- треть идеи прошлого. И все же большинство наших проектов основано на традиционном подходе. – Недавно в беседе со Стенли Тайгерма- ном я узнал, что вы были чуть ли не един- ственным студентом Рудольфа, который обращался к нему по имени. Каким вы его запомнили и чему он вас научил? – Да, Стенли всегда вспоминает это. Я помню, как называл Рудольфа Полем, но я не помню, чтобы другие студенты этого не делали. Он был очень требовательным. Он подсаживался за ваш стол, и если вам не- чего было ему показать, он просто говорил: «Я, пожалуй, пойду дальше». Но если он ви- дел интересные рисунки и идеи, стоявшие за ними, он раздавал советы: «А вот Фрэнк Ллойд Райт поступил бы так», или «Ле Корбю- зье сделал бы этак». Или он мог размышлять о роли общественного пространства в кро- шечном итальянском городке и так далее. Но на публике он проявлял жесткость, причем в присутствии многих приглашенных профессоров. Он специально приглашал критиков с самыми разными взглядами – из Калифорнии, Европы и, конечно же, из Нью-Йорка. Среди прочих на этих обсуж- дениях бывали Серж Чермяев, Крег Элвуд, Джеймс Стерлинг, Фрей Отто. Рудольф был очень прямым и безжалост- ным. Когда он входил в класс, появлялось

напряжение, и все ловили каждое его слово и движение. Однажды он посмотрел на чер- теж и заявил: «Мистер Экс, это самый дурной рисунок из всех, что я когда-либо видел». За- тем была длинная пауза. и один из критиков сказал: «Давайте перейдем к следующему проекту». Тот студент покинул Йель. – И часто такое бывало? – Многие не могли закончить учебу. Это было труднее, чем сегодня. – В вашей серии интервью с Филипом Джонсоном, опубликованной в книге «Пленки Филипа Джонсона» в 2008 году, вы описываете его Стеклянный дом как «истинный социальный клуб архитекту- ры или культурный салон пятидесятых и шестидесятых». Джонсон говорил, что использовал дом для открытия но- вых талантов и всячески содействовал им. Каким было то время, и существует

Новые Колледжи в Йельском университете, Нью-Хейвен, США. © Jeff Stikeman

nAME

татLIN news 6|72|114 2012

65