TATLIN NEWS #65

В университете я была страшно умной: занима- лась структурализмом, постструктурализмом, психолингвистикой, теорией речевых актов и не разговаривала с теми, кто не читал Джой- са. Ну, потому что как можно было в двадцать лет не читать Джойса? Все мои парни читали Джойса

геме, словом. После чего завалила сессию в Киеве и чуть не довела маму до нервного срыва. Все это есть в спектакле «Зажги мой огонь». Я  влюбилась шире – в Москву. И че- рез много уже лет, закончив дела в Киеве и почувствовав, что больше мне там ничего не светит, переехала жить в Москву. Конеч- но, я  собиралась, наконец, стать писателем. Не было дня, когда бы я не любила Москву или упрекала ее в чем-то. Москва отвеча- ет мне взаимностью – в людях, которые встретились мне здесь и устроили мои судьбу, в довольно взбалмошном стиле жизни, в театре, который вдруг стал моей историей. Никаких пьес я писать не собиралась и театром заниматься, кроме как смотреть его, тоже. Это случилось внезапно. Меня нашли в ЖЖ директор Театра. Doc драма- тург Елена Гремина и театральный критик, продюсер, арт-директор фестиваля моло- дой драматургии «Любимовка» Елена Ко- вальская. В ЖЖ я писала прозу, а тут приш- ли две решительные женщины и сказали: пиши пьесы, ты должна писать! Все это было сомнительно, как по мне. Но Гремина с Ковальской стали инвестировать в меня: засунули меня на семинары к британ- цам – к знаменитому театру «Роял-Корт», отправили на пару лабораторий. Я думала, а, ладно, люди хорошие, чего обижать, поучусь. Так стала писать пьески, сценки. У меня не было амбиций в этом смысле. Во- обще все это время – года три, как началась моя драматургическая эпопея – я все со- биралась написать роман, а тем временем, как-то незаметно делала документальные спектакли для российских театров. За- нималась в лабораториях. Я думала, ладно, поеду, сделаю еще этот спектакль, напишу там пьеску, но вот как вернусь и как допишу глобальное произведение своей жизни! Роман! Романище! Но практика показыва- ет – это иллюзии. Ничего нельзя сделать искусственно. Но я написала три докумен- тальные пьесы, которые идут в театрах Кирова, Барнаула и Ташкента. Написала две художественные пьесы – неожиданно для себя. А роман и ныне там.

После университета я не осталась в аспирантуре с диссертацией «Текст как лингвопрагматический феномен в романе Набокова «Дар», а пошла работать в газету, где писала статьи с заголовками вроде «Я хочу, чтобы после моей смерти сына Русланчика умертвили и положили мне в мертвые руки», – говорит мать слепоглу- хонемого ребенка Тереза Хвостенко”. Разни- ца в заглавиях была налицо. Я работала в газете несколько лет, дела- ла социальные репортажи, потом «повы- сили» – стала писать в журналах о культуре. Всегда писала рассказы. Может, не очень хорошие. Но я стала хоть как-то писать о реальном – а не подражать Сэлиндже- ру, Кортасару, Эко, которые были в чести в юности. Газета была нужна для опыта. Но я немного завидую тем двадцати- летним, которые сегодня попадают в театр или в литературную среду сразу, без зизгага такого опыта. Журналистика казалась мне временной мерой – писателю нужно было зарабатывать, а не сидеть у мамы на шее. Но теперь, когда мне говорят, как вы, журналист, внезапно превратились в пре- красного лебедя-драматурга – я смотрю на людей с изумлением. Как? Я всегда счи- тала себя писателем. Может, самонадеянно. Ну да, я не печаталась – потому что считала свои рассказы недостаточно рассказами. В 20 лет, как по мне, писателем может быть только светлый необыкновенный гений. Я поздний ребенок и поздний человек. У меня все случилось не сразу. Сборник рассказов напечатали лишь в этом году в «Новом мире». О театре. В театр я попала в 17 лет. Это был театр «Около» Юрия Погребничко – и я влюбилась в него сразу же. Это было волшебство и сдвиг сознания. Я смотрела все спектакли по много раз. Мне были не нужны другие театры. Я осталась в Мо- скве в тот год, впервые в жизни влюбилась. И в театр, и не в театр – в юношу, по стече- нию обстоятельств работавшего в театре – и в состоянии съехавшей от счастья крыши осталась жить у своих друзей, писателей и художников, конечно же. Ребенок увяз в бо-

Сашу Денисову большинство знает как автора журнала «Русский репортер». Люди, неравнодушные к современному театру, с интересом следят за ее экспериментами в этой области. На фестивале «Текстура», отгремевшем в Перми в сентябре, спектакль «Зажги мой огонь», где автором проекта вы- ступала Саша, взял сразу два приза: за луч- шую режиссуру (Юрий Муравицкий) и приз зрительских симпатий. Сейчас как режиссер Денисова репетирует свою пьесу «Пыльный день» в московском Центре режиссуры и дра- матургии и пьесу-спектакль «Морфология» в Театре. Doc. Самое время познакомиться с девушкой поближе. – Саша, ты человек разносторонний – рассказы в «Новом мире», работа в «Русском репортере», спектакль в «Театре. DOC». Как ты сама себя определяешь и в каком ам- плуа наиболее комфортно чувствуешь? Есть ли общий корень у всех этих реализаций? – Да, хотелось бы сказать: я человек Возрождения. Но увы. В детстве я была гораздо ближе к человеку Возрождения. Я писала рассказики и даже стихи, что было страшно, ходила в художественную студию, закончила музшколу по классу скрипки и даже была первой скрипкой в оркестре. Вышивала, шила, лепила, пилила и что-то там еще творческое делала. Зачем я всем этим занималась, сейчас не очень понятно. Это, видимо, жизненная программа откуда- то из викторианской Англии – девице дали разностороннее образование. В универ- ситете я была страшно умной: занималась структурализмом, постструктурализмом, психолингвистикой, теорией речевых актов и не разговаривала с теми, кто не читал Джойса. Ну, потому что как можно было в двадцать лет не читать Джойса? Все мои парни читали Джойса. Все мои друзья читали Джойса. А вот дальше пошла де- градация. Не вполне сознательно, скорее, по жизненной необходимости и по принци- пу Шерлока Холмса – выбросить из головы все ненужное и оставить только необходи- мый набор инструментов. Теперь в голове осталось немного вещей.

ТАТLIN news 5|65|100 2011

93

position