TATLIN NEWS #41

– Как Вы думаете, что сегодня наиболее интересно и более со- ответствует запросам времени: идея – искусство в массы или, на- против, искусство – для «штучного» зрителя? Вы сами как нату- ра весьма авангардная хотите быть поняты и приняты широкой зрительской аудиторией, или ваше творчество ориентировано на знатоков? – Еще Жан Огюст Доминик Энгр говорил, что художник должен нра- виться немногим. А я когда что-то делаю, то делаю это для себя. Луч- ший способ делать плохо – это делать для других. Начинаешь делать для других, пропадает главное – правда. У нас ведь есть другие об- ласти творчества, кроме искусства, которые обслуживают потребнос- ти масс. – Если касаться не только художников, кто из творческих лич- ностей современности и чем именно вам интересен? – Я люблю кинорежиссеров Алексея Германа, Киру Муратову, прос- то восторгаюсь и считаю живущим гением отца нашей концептуальной поэзии Всеволода Некрасова. Мне близка творческая позиция худож- ников Эрика Булатова, Франциско Инфанте. – Вы сказали, что изобразительное искусство у нас на задвор- ках, но российские авторы сегодня совершили прорыв в некото- рых областях, например, все говорят о том, как поднялся россий- ский кинематограф. Какие из последних кинолент вам показались интересными? – Не могу назвать себя в этой области специалистом, но из пос- ледних работ могу отметить «Остров» Павла Лунгина, фильмы Иосе- лиани. Все снятые блокбастеры и сериалы, на мой взгляд, ни о каком художественном подъеме не свидетельствуют. Зато свидетельствуют о прогрессе рыночных отношений. Продавать выгодно убийства, ис- торические сопли, нечистую силу. Вот заставил себя посмотреть «До- зор – ночной позор». Накручено до предела, но для того чтобы о не- чистой силе кино снимать на родине Булгакова, одних спецэффектов маловато. Конечно, есть и удачи: фестивали, награды, безусловно, и традиции великие у нашего кино, и людей талантливых много. Слухи о подъеме кино несколько преувеличены, на мой взгляд. Просто это хотя бы де- ньги приносит… – И вообще чем измерять подъем? – Вот наш павильон в Венеции первый раз за 15 лет собрал много прессы и много великолепных отзывов, но львов нам не дали, пото- му что такова политика. Вот когда мы ее будем формировать – наших кураторов и режиссеров будут приглашать в жюри постоянно, тогда и можно будет сказать о подъеме. Но тенденции, бесспорно, положи- тельные. – А может, и искусство не поднялось, а просто художников ста-

довольно часто делаю проекты за границей. Ну а главная задача моей творческой деятельности – стереть все границы вообще, полагаю, что должно быть совершенно неважно, кто ты по национальному призна- ку. Но, к сожалению, отношение к русским до сих пор очень полити- зировано. В глазах западных людей мы все еще советские люди. Как в наших глазах они те, кто направляет ракеты на нас, так в их – мы те, кто направляет ракеты на них. Поэтому до сих пор в российском искусстве для западного зрителя представляют больший интерес направления, связанные с политикой, с «запахом» Советского Союза. – Недавно открывшаяся во Франции выставка российского искусства «Соц-Арт» не только привлекла много внимания, но и поставила вопрос о цензуре. Как Вы считаете, существует ли сей- час в России цензура? – Цензуры в том смысле, в котором она была в нашей стране рань- ше, – не существует. Существует бардак. Я уже говори, что важно, как строятся отношения нашей сферы, государства и общества. Ведь эк- спортная ситуация сложилась так, что для остального мира русская культура – это русский балет, русская опера, русский театр и где-то там, на задворках, современное искусство России. А сознание россий- ских деятелей культуры и, конечно, чиновников глубоко провинци- ально. Искусство, вроде бы, есть, сегодня даже модно взаимодейство- вать с художником, но лишь на последней биеннале наше государство взглянуло на искусство как на что-то серьезное. Мы пытаемся найти общее пространство, стереть границы и уже находимся на пригранич- ной полосе, а тут министр культуры такое заявляет… Для меня этот поступок, мягко говоря, непонятен – эта выставка ведь висела у нас с этими же работами. Если министерству культуры что-то нравится или не нравится, существуют механизмы взаимодействия с художником, помогающие наладить обратную связь. Если государство не хочет что- то видеть, оно должно проводить определенную политику. А тут вы- ходит чиновник, говорит какие-то слова, похожие на начало избира- тельной кампании, которые касаются всех художников. Я начинаю ду- мать – сейчас мне скажут, что расписанные обломки кораблей – позор флота, а мой проект ведь задуман совсем с противоположным смыс- лом. Это не цензура в том смысле, в котором она была, но, как мне ка- жется, очень многим сейчас хотелось бы цензуры. В данном случае произошел конфликт чиновников, и куратор Анд- рей Ерофеев ведь тоже официальный представитель властей. Именно всем этим представителям и следует налаживать контакты и взаимо- действие. – Хорошо, нет цензуры. А есть ли у художников свобода? – Свобода – это внутренняя категория, на мой взгляд. Если ты не свободен, то ты не художник. В социальном смысле свободы больше – мы имеем возможность путешествовать по миру, говорить, выступать, творить.

116 ТАТЛИН_NEWS №5(41)51_2007