TATLIN NEWS #41

рентную борьбу, пытаясь включиться в контекст западного искус- ства. Как Вы оцениваете свой успех и как теперь рассматриваете нашу конкурентоспособность? – Вопрос серьезный, я о нем давно уже размышляю. Есть две плос- кости рассмотрения этого вопроса. Первой мы уже коснулись – это искусство как сфера деятельности, проявление мировой гармонии, тут нет разницы ни во времени, ни в пространстве. Есть второй фокус – это современное искусство как социальная система – биеннале, кура- торы, коллекционеры, художники, между ними должны существовать отрегулированные отношения. На Западе эта система сильна, ее ме- ханизм уже отлажен, в него запущены большие деньги. Там процесс развивался естественно: сначала искусство было эксклюзивным про- явлением человеческого творчества, потом это стало фактом культуры, потом частью рынка. – Вы считаете, что наши художники не готовы к работе в этой системе? – Нет, художники-то готовы. Схематично выражаясь, художник здесь встает утром, пишет картины, уехал в другую страну – тоже пи- шет картины. Но современное искусство как социальная система тре- бует участия государства. В какой форме? Ну, например, финансиро- вание строительства музеев современного искусства или формиро- вание национальных коллекций, или хотя бы формирование некого общественного мнения (национальное телевидение и т.д.), когда эта сфера не выглядит маргинальным включением в культурный российс- кий пейзаж. И ведь это не фантазии, например, в коммунистическом Китае дело именно так и обстоит, и китайские художники во многом благодаря этому много лет доминируют в мировом художественном процессе. Я уже не говорю про Англию и Францию, где подходы к это- му вопросу разные, но цель одна. У нас же за редким исключением ху- дожник сам себе куратор, фондрайзер и автор. Мы все еще только на пути становления, с точки зрения искусства как системы мы не можем конкурировать с Западом. Конечно, можно туда уехать, но для этого нужно быть молодым или нужно попасть вовремя, как это получилось у Ильи Кабакова. Он по- пал в момент, когда рушится один режим и возникает новый, на их гра- нице появляются новые смыслы, которые лучше всех увидел Кабаков, я всегда говорю, что он последний художник Советского Союза. – Что вам мешает совершить этот шаг, уехать и стать западным художником? – Мне? Ничто не мешает. Я не хочу. Как я могу быть западным ху- дожником? Мы с западными людьми разные сказки слушали, у нас разный язык и мышление. Я люблю Москву и русских людей, в кон- це концов. А потом, какие-то вещи надо делать в 20 лет. Я могу стать только русским художником на Западе, каковым я и являюсь, так как

искусством, не творил бы. А вообще далеко не всякую картину, рису- нок или объект современных художников можно называть искусством, а вот маленький рисунок Рембрандта – абсолютно точно! – Мне кажется, что любое искусство в будущем станет более ин- теллектуальным, наполненным сложной философией и мифоло- гией. Это уже происходит, ваше творчество тому пример. Для воп- лощения замыслов Вы прибегаете к науке и техническим средс- твам, новый проект будет осуществлен с помощью инженерных аппаратов. Каким Вы себе представляете искусство завтра? – Мне кажется, что суть искусства в любом случае не изменится. В наше время появились новые техники, жанры, сначала мы использо- вали темперу, потом масло, теперь видео, но сущность не поменялась. Искусство – это проявленная автором мировая гармония. В мире нет красоты и нет гармонии, как сказал Оскар Уайльд, – они в глазах смот- рящего. Конечно, я применяю новые технологии, планирую создавать инсталляции с помощью систем навигации, но заменить наукой искус- ство нельзя, в науке другая структура мышления и осознания. Искус- ство – это речь без языка. Когда идешь через океан, каждый вечер все выходят на палубу смотреть на закат в надежде увидеть «зеленый луч». Он появляется, когда солнце опускается за чистый горизонт. «Зеленый луч» – это оп- тическое явление, но все надеются и верят, что увидевшему его со- путствует удача. Это говорит о том, что мировая гармония, когда дается как метафизическое явление, будоражит воображение, а что касается искусства – для явления красоты нужен автор. Хотя в постмодернист- ской традиции декларируется отсутствие автора, поэтому сейчас так разросся институт кураторов и занял серьезное место в арт-бизнесе. В этой идеологии идея вытесняет автора. Я придерживаюсь другой точ- ки зрения – без автора ничего нет, именно художник выявляет струк- туры красоты, это следы реальности, для которых он находит художес- твенную форму, позволяющую транслировать его опыт в будущее. – Бытует такое мнение, что кураторы и искусствоведы – несо- стоявшиеся художники. Вы согласны с этим утверждением? – Да, я понимаю, о чем речь. У меня даже есть ироничная теория «несостоявшихся кого-то»: вот этот – несостоявшийся художник, этот – несостоявшийся философ, тот – несостоявшийся рыбак. Многие ста- новятся деятелями современного арт-процесса и тренируют на нашем брате свои комплексы «несостоявшихся». Но это утверждение лишь отчасти справедливо. Например, мои друзья Бажанов и Турчин очень неплохо рисовали в молодости, но при этом обладают массой искусствоведческих достоинств. – Как-то Вы сказали, что «современное искусство – чисто за- падный продукт и мы можем конкурировать с Западом только на уровне уникальности». Сами Вы постоянно вступаете в эту конку-

114 ТАТЛИН_NEWS №5(41)51_2007