Светское искусство Византии

9

звенья в истории художественных ремесел. Их пристальное изучение таит много нео­ жиданностей для исследователя средневековой культуры. Изделия безвестных ремеслен­ ников, ярко и достоверно повествующие о своей эпохе, о ее психологии, незаменимы для историко-культурного исследования.

Изучение прикладного искусства проливает свет на некоторые малоизвестные стороны идеологии и быта византийцев. „Что знаем мы о византийской жизни? Мы догадываемся о некоторых внешних формах, некоторых вкусах этого общества, по крайней мере в Константинополе... Но как мало у нас сведений о многочисленных праздниках, полных языческих воспоминаний, вызывавших возмущение у церкви и бывших любимым раз­ влечением народных масс, об этом пристрастии к переодеванию, когда мужчины ряди­ лись женщинами, а женщины — мужчинами, о масках и танцах, о своеобразных увесе­ лениях, в которых принимало участие само духовенство и которые напоминают наши средневековые праздники" 22 . Так писал в 40-х гг. нынешнего столетия известный византи­ нист Шарль Диль. Проникнуть в эту почти не исследованную область византийской жизни нам позволяет целостная группа серебряных чаш, найденных на территории Восточной Европы. (Русь, Приуралье, Восточная Прибалтика). Исполненные для императорского двора в XII в., они, как и столичные серебряные блюда VI—VII вв. с рельефами на темы античной мифологии, не совсем согласуются с традиционным взглядом на искусство „христиан­ нейшей Византии". Их убранство рисует нам Византию живую и героическую, отличную от Византии церемониальной и. чопорной. В основе изобразтельной системы лежит мир эпической поэзии, за которым проглядывает реальный исторический фон. Это своеобраз­ ный комментарий к эпосу о Дигенисе Акрите (первоначальная редакция составлена а X—XI вв., более поздние версии создавались в XII—XIV вв,) 2: \ комментарий, в котором использован весь арсенал толкований и объяснений. По словам Диля, в великом эпосе о Дигенисе „чувствуется плоть и кровь христианской Византии; это именно та часть византийской литературы, в которой нашли свое выра­ жение' глубины народного духа" 24 . Популярный образ эпического героя, защитника восточных границ империи от „язычников" („акрит" — в переводе „пограничник"), не мог не вдохновлять художников. В эпическом преломлении в искусство вторгается героизированная действительность: столкновения конных армий в долинах Малой Азии, опасные охоты и разгульные празднества с участием странствующих комедиантов. Декор чаш, отражающий некоторые черты интимной жизни комниновского двора, позволяет коснуться неисследованного вопроса о взаимоотношениях народной и фео­ дально-аристократической культур. Высшие слои общества феодальной Византии еще продолжали пользоваться фольклором. Не свободные от язычества, они частично участвовали в исполнении традиционных обрядов. На примере торевтики вновь подт­ верждается важное значение Востока в сложении императорского искусства. Наконец, точная передача бытовых реалий — одежд, вооружения, музыкальных инструментов — представляет интерес для историка материальной культуры.

Структура данной р а б о т определена тем, что автор в своем анализе шел от частного к целому, от простого к сложному. Даже самое малое приобретает в общей связи значи­ тельность. ..У тех, кто стремится извлечь пользу из каждой вещи, словно а больших реках прибывает многое, что отовсюду несут потоки. Ведь надо полагать, что слова поэта Гесиода „прибавляй малое к малому" правильны не только для накопления