Советский модернизм

best iterations, it is possible to trace an emotional connection to both world contemporary architecture and to 1920s constructivism. In such a standardized world, only functionally unique projects had a chance to incorporate architectural breakthroughs. One such example is the Ostankino TV Tower (illustrations, pages: 60, 61), the tallest building in the world at the time. The metaphor for this project became an upside-down lily with ten strong petal supports and a thick, reinforced concrete stem holding “pucks” that provided various technical and public functions. Popularly, the tower is associated with a rocket blasting off into space. In my opinion, one of the most successful projects is the Council of Economic Cooperation (SEV) Building, which has a two-winged main facade. Its open, free profile is somewhat reminiscent of Lake Point Tower, built one year earlier in Chicago, which also sits over a base structure. Yet, the Chicago project can be more closely associated with one of the three towers of the competition complex of Narkomtyazhprom on Red Square by Ivan Leonidov. Conceptually, all of these projects owe much to Mies’s glass Friedrichstrasse Skyscraper project for Berlin. So, in a way, the SEV Building, by incorporating various codes into its canonic form, is linked to earlier projects but also contrib- uted to the development of the glass tower in its own right. Creative response to unusual site conditions is another characteristic of some of Soviet modernism’s most original buildings. The solution of the Lego-like structure of the Ministry of Highways in Tbilisi, Georgia, appropriately reminds one of a multi-level highway flyover. George Chakhava, the project architect and deputy minister of Georgia’s Ministry of Highways, who was simultane- ously the project’s author and client, explained the presence of the building’s deep overhangs as a result of the tightness of the site. To fit all the necessary functions in a typical building would have required an expensive thirty-five-sto- ry tower. In reality, the project is a pure and original artistic composition, the thoughts about which surely preceded any rational explanation by the architect. Chakhava’s project is clearly inspired by the ideas of El Lissitzky’s horizontal skyscrapers, often referenced in contemporary architecture and particularly evident today in projects by Steven Holl and Rem Koolhaas. An even more intriguing building is the “Druzhba” Sanatorium in Yalta (illustra- tions, pages 203-205). Gear wheel forms, both complete and fragmented, were used by Melnikov as industrial symbols in some of his works. But, for this project, the expressive gear wheels are locked into what appears to be a

Лишь уникальные по функции проекты имели шанс на создание архитектур- ных новшеств. К таковым, безусловно, относится телебашня «Останкино» (иллюстрации на стр. 60–61), самое высокое на тот момент здание в мире. Образом башни стала перевернутая лилия с крепкими десятью лепестками- опорами и толстым стержнем, на который насажены «шайбы» технических и общественных функций. Однако больше всего телебашня ассоциируется со стартующей в космос ракетой. Одним из самых удачных сооружений мне представляется башня СЭВ с двукрылым главным фасадом. Ее открытый свободный образ в чем-то перекликается с построенной годом ранее в Чикаго и тоже восседающей на стилобате башней «Лейк-Пойнт Тауэр», ко- торая в свою очередь, напоминает одну из трех башен конкурсного проекта комплекса Наркомтяжпрома на Красной Площади (автор Иван Леонидов) и концептуально отталкивается от еще более раннего проекта жилой башни Миса ван дер Роэ в Берлине. Тем самым здание СЭВ, благодаря заложен- ным в его каноничную форму разным подтекстам, связывает более ранние проекты и по-своему развивает тему стеклянного небоскреба. Авторы наиболее оригинальных зданий советского модернизма ссылаются в своих решениях на необычность рельефа. Решение дома-конструктора Министерства автомобильных дорог Грузии в Тбилиси весьма уместно напоминает дорожную развязку. Автор проекта Георгий Чахава – дей- ствующий архитектор и замминистра дорожного строительства Грузии, т.е. одновременно автор проекта и его заказчик, объяснял применение им протяженных консолей крошечным размером участка. Для размещения на этом малом пространстве всех необходимых площадей в традиционном едином объеме пришлось бы строить дорогостоящую 35-этажную высо- тку. На самом деле перед нами оригинальный художественный образ, который, скорее всего, предшествовал своему рациональному объяснению. В проекте Чахавы прослеживаются идеи горизонтальных небоскребов Эль Лисицкого, нередко угадываемых в современной западной архитектуре и особенно ясно читаемых в проектах Стивена Холла и Рема Кулхааса. Еще более необычно здание пансионата «Дружба», построенное в 1985 году в Ялте (иллюстрации на стр. 203–205). Зубчатые шестерни в каче- стве индустриальных символов и декора использовались Константином Мельниковым в конкурсном проекте Наркомтяжпрома в Москве. В Ялте же эффектные шестерни сцеплены в некий рабочий механизм и буквально

226