Советская архитектура первой пятилетки

Глава третья

202

быта эпохи социализма. Теперь он требовал, чтобы вещь «производила па паши чувства определенное воздейст ­ вие», которому служили три момента, отныне признан ­ ные им обязательно входящими в содержание вещи: «вы ­ разительность тектонической структуры; выразитель ­ ность объема, сочетания объемов и пространственная профилировка; требования масштабности». Два года спу ­ стя, после издания «Известии АСНОВа», где им был из ­ девательски отвергнут девиз: «человек — мера всех ве ­ щей», Эль Лисицкий не только воскрешает его, но и де ­ лает основой поисков формы предметов мебели, «где это соотношение, этот масштаб должен быть ясно выра ­ жен» 98 . Развеществленный радостный разумный мир — мир без прошлого, где есть лишь очень конкретное на ­ стоящее и необозримое будущее, — пока что выглядел на архитектурных листах почти как санпросветплакат к тек ­ сту В. Маяковского: «Лишних вещей не держи в жили ­ ще — станет сразу просторней и чище» ". В индивиду ­ альных помещениях домов-коммун взятое с транспорта откидное, комбинатно-трансформирующееся оборудова ­ ние вытеснило не только «пуф, самовар, трюмо — пред ­ меты роскоши» *°°, но и обычные кровати, столы, стулья. В типизированном стационарном, точнее, статичном оборудовании спальных кабин только стулу было остав ­ лено право передвижения. Условные стерильные интерье ­ ры стройкомовских проектов не могли смягчить даже обыденные домашние предметы: ни вызывающе висевшая на стене кухонной ниши в ячейке «F» ложка, причем явно изготовленная кустарем, ни чайник, повторявший модели баухаузовцев, пи тем более напряженная несми ­ наемая занавеска на горизонтальном окне общей комна ­ ты. И они, и обеденный стол, «сервированный» аскети ­ ческим натюрмортом, как бы сошедшим с полотен Д. Штереиберга, были лишь знаками возможного присут ­ ствия человека, новым скупым стаффажем архитектур ­ ных чертежей. Однако такое созерцательное восприятие вещи вовсе не характерно для того времени і01 . Влеко ­ мые борьбой с эстетической пошлостью бытовоіі обстанов ­ ки, в которой не мог далее пребывать массовый герой — новый человек, теоретики искусства и архитекторы, как и художники-практики, ринулись в область, связанную с «эстетикой широкого быта вообще», с «внешним оформ ­ лением общественного быта» 102 . Основой всех их лабора ­