Север в истории русского искусства

кратно обращались к нему, стремясь как бы найти самое главное и грозное в мученической были жизни несчастного царевича. Вот он на пелене, хранящейся в ризнице Благовещенского собора, изображен сто­ ящим на коленях с протянутыми руками к летящему к нему ангелу, а сбоку убийца, схвативший его за шею и перерезывающий горло ножом, два одиноких деревца замыкают композицию. На другой пелене из Бла­ говещенского собора убийство совершается за городскими стенами в левом углу шитья, вправо во весь рост стоит Димитрий царевич в короне и нимбе, спокойный и ясный. Эти пелены трогательно наивны по компо­ зиции, в иконографии убийцы чувствуется наблюдение действительности, некий реализм, неприятно округлы лица—во всем этом уже отход от подлинного „горнего", идеально-отвлеченного древне-русского представ­ ления о красоте, но чувство, переживания художника так сильны, так властны, так ярко выражается скорбь и боль сочувствия художника, что пелены производят неизгладимое впечатление. По пеленам— трагедиям о Димитрие—нельзя не пережить, нельзя не понять сочувственной жен­ ской души, тоски материнской души, пораженной и потрясенной злодей­ ским эпизодом русской истории. Так произведение искусства раскры­ вает внутренний мир художника, его строй, его автобиографию. Превосходная пелена Благовещения с удивительно истонченными фигурами архангела и богоматери, с архитектурным пейзажем, высту­ пающим двумя высокими башнями сзади архангела и Богоматери. В ней такая ясность „горнего" стиля и совершенство работы, такое изумитель­ ное понимание декоративности и такая в тоже время близость иконо­ графически к национальной русской стихии, что пелена Благовещения, быть может, является одной из наиболее совершенных работ во всем древне-русском шитье. Очень хороши нежные небольшие пелены „празд­ ников* —иконографически как бы снятые со второго тябло новгородского иконостаса, переведенные по краскам и по рисунку с дерева на ткань, ставшие только более мягкими и выразительными своей волнистой ма­ товой поверхностью. Отличная пелена с изображением св. Феодора и Георгия в Благовещенском соборе—сложная по своей композиции, пол­ ная стилистической красоты древности. Пелены Деисуса, Одигитрии, Божией Матери Донской отличаются теми же высокими достоинствами. Все богатейшее собрание древне-русского шитья строгановских мастер­ ских, видимо, вследствие отдаленности Оольвычегодска от центров Рос­ сии, мало привлекало внимание художественных кругов, между тем там ждет исследователя благодарная и благородная награда вскрыть и вы­ яснить многие неясные еще пути и традиции в искусстве талантливых вышивальщиц древней Руси. Уже одно то, что ряд пелен точно дати­ рован—дает ключ к познанию, конечно, не первоначальных путей раз­ вития шитья, не расцвета его, бывшего в X V столетии, а конца X V I и лучших десятилетий X V I столетия. Общий обзор сольвычегодских пелен совершенно ясно свидетельствует, что тут мы имеем образцы шитья неразрывно связанные с такими известными древне-русскими пе­ ленами, как „Святая София", „Богоматерь" для Матрены Ивановны Строгановой Московского исторического музея, „Успение Богоматери", „Мученицы Ирины", плащаница Ефросиний Старицкой Кирилло-Бело-