Север в истории русского искусства

ской иконописи, пропитанная певучим и торжественным настроением, живая и вдохновенная, украшает тябло местных икон Благовещенского собора. Дорогое и близкое душе русского иконника событие евангель­ ской истории—явление ангела Богородице, благовещение его, вызывав­ шее мирный, и кроткий красочный отзвук в сотне русских икон, уда­ лось в названной иконе как-то особенно полно. На двух сюжетах рус­ ской иконописи—Преображении и Благовещении неслучайно, конечно, отразилась вся ласка и нежпость, весь гармоничный строй сердечного воодушевления древних мастеров. С этой стороны, всем остальным об­ разам иконописи—грозным „горнимНебесным силам", как противо­ положение надо поставить тихие, радостные, земные образы Преображе­ ния и Благовещения. Как символично и глубоко существование двух стихий в русской иконописи—зловещей и радостной: Благовещения и Распятия, Распятия и Преображения! Особенно хорош в рассматривае­ мой иконе стройно-стремительный крылатый ангел с улыбкой прибли­ жающийся к затаившейся восторженно сосредоточенной, слушающей до­ рогую весть будущей Богоматери. Живописное пятно— белые четки, спу­ скающиеся с шеи ангела и ниспадающие ниже колен. Вокруг средника, среди драгоценной басмы, многочисленные миниатюрные клейма „зем­ ных дней* Христа. Икона написана лучшим Строгановским иконником Назарием Истоминым, сыном Савиным в 1622 году. Другая икона „Бла­ говещения" с датой 1558 года более слабая, может быть, записанная. Еще большей художественной ценности икона „Николая Угодника" в Благовещенском соборе. Огромно-глазый Никола изображен до плеч. Грозно и жгуче глядит он перед собою, пронзает своими умными, да­ леко видящими глазами, приковывает к себе и внушает чувство какой- то невольной боязни и жути. Огромная голова с подавляющим открытым огромным лбом, огромные глаза, седая кужлявая бородка... Вся эта, фактически небольшая икона, безподобного рисунка. Сравнивать ее мож­ но, именно, по рисунку и массам головы с изумительным Спасом Эмма­ нуилом XV века Рогожского кладбища.' В трактовке лица и композиции головы чувствуется связь с „Николой* мастера Дионисия из Ферапон- товской росписи. Время создания этой иконы определять следует также кажется не позднее X V I столетия. Для X V I века она слишком связана с новгородскими приемами и техникою мастерства, в этом веке доста­ точно растраченными и утерянными. Во многообразном и многоликом Николе русской иконописи, Сольвычегодский „Никола* является не пов­ торительным образом, созданным предшествующими мастерами, а совер­ шенно новым, своим, найденным безыменным даровитым художником. Этот мастер связан с лучшими иконописными школами, учился от них, приобрел мастерство—и затем сотворил самобытное и независимое, свое- личное произведение. „Никола* Сольвычегодский настолько интересен, настолько из ряда вон выходящ всем своим чудесным обликом, ори­ гинальностью, индивидуальностью, что он кажется не имеет себе ника­ кого мало-мальски подобного Николы ни в одном лицевом иконописном подлиннике. В несомненном родстве, в самом ближайшем „Николсг* Сольвычегодский находится лишь с фреской „НиКОЛЫ* Дионисия в Фе- рапонтовом монастыре. Сильнее всего в обоих Николах удалось маете-