Север в истории русского искусства

Как интересна эта сидящая „Невеста 4 из „Песни песней", вся про­ низанная радостным ожиданием. Светло-зеленые столбы трона, малино­ вая подушка, темно-голубые одежды соединились в певучую, торжествен­ ную гамму. Немного выше „Невесты" привлекает внимание „СОЛОМОН", сидящий на троне с курьезной большой книгой в руках. Сколько вы­ думки в этой широкой, каменной лестнице, ведущей к царю, в этих странных и зловещих львицах, поместившихся по обоим сторонам лест­ ницы и протянувших лапы! За „СОЛОМОНОМ* открываются аркады дворца, наполненные янтарным воздухом, свежестью, такие легкие и тонкие. „Пляска* дочери Иродиады вся залита каким-то розовым терпким све­ том. Кажется, будто предвещает он близкую грозу, злое дело. Художник, представивший пир в таком освещении, подготовлял последний эффект картины—алую кровь, льющуюся из обезглавленного Предтечи. Само „Усекновение" удалось художнику выразить очень про­ сто и трогательно. Тело Предтечи, выдвинутое на передний план, охва- ч!енно смертельным томлением, вялое, изнеможденное, падающее, властно свидетельствует об основной тревожной теме этой росписи, а все осталь­ ное только усиливает зловещее впечатление—эти юноши-музыканты, эта стража, этот высокий бревенчатый забор, напоминающий скорее трубы органа, чем заостренные бревна старо-русских крепостей, кои тут, неви­ димому, хотел изобразить художник. Очень мила группа „Всадников* на северной стене. Есть что-то острое в гордо посаженных наездниках, грациозно выступающих конях—белом и вороном—и в развевающихся за спиной всадников легких летящих плащах. Хороша роспись на юж­ ной стене, посвященная известному сюжету „Взбранной вОеводе* —за­ бавная лодочка, воины, темно-голубое волнующееся море и тяжело на­ клонившаяся над ним белая орифламма. В алтаре останавливает внима­ ние фреска „Несение Креста". Снова и снова мы видим счастливо най­ денные положения, легкость композиции и выдумки, не оставляющих художника ни на одну минуту; переполненность и многоликость ее. Вот „Дни творения* . На зелени лугов встали мощные голые фи­ гуры прародителей, золото-коричневые тела их удивительно жизненпы, веет от них как бы палящим жаром, восточной экзотикой, солнцем, пло­ доносностью и вечной тайной рождения. Прельщает „Изшание* . Безу­ тешная фигура Адама, согнувшаяся под тяжестью „греха", страдальче­ ски сжатое руками лицо, полная безнадежность „возврата*, непопра­ вимость случившегося—и рядом-упитанное тело Евы, знойное, греховное, прекрасное, обратившееся к Адаму. И как последний аккорд—наступа­ ющий по пятам грозный Ангел. Радует глаза мирная красочная гамма „Благовещения*\ так прекрасно, звучно сочетание малинового занавеса с светло-синей одеждой Богоматери и темно-зеленым фоном, За редкими исключениями, вся Предтеченская роспись достойна подробного описа­ ния и исследования, как прекрасный образец безыменного творчества, вполне самостоятельного, воспитанного на исходе великих традиций прошлого —как завершение неизбежного уклона русской стенописи, на­ чавшегося в X V I веке в связи с „земляными* влияниями запада в мирскую, светскую и бытовую живопись. Предтеченская роспись является доказательством сильного влияния запада, быть может, впервые сказав-