Русский ампир

еденных цехов, слабое развитие города—все это характерна для России той эпохи. Лишь кконцу XVII в. развитие ремесл начинает порождать новую идеологию. Поэтому появляются некоторые внутренние основания (кроме чисто формальных) для развития готических моментов втак называемом„нарыш­ кинском“ стиле конца XVII в. Однако было бы опасно из-за отдельных черт стиля определять все его содержание как готическое. „Нарышкинский“ стиль ни в коем случае не готика, как и не барокко. Старая точка зрения, что до конца XVII в. своеобразие древнерусской архитектуры для своей характеристики в терминологии стилей Запада не нуждается, остается совершенно правильной. Нельзя стиль, как явление историческое, превращать в нечто типологическое, заменять живую диалектику исто­ рии механическими категориями. А между тем в зодчестве нашей древности, как и в XVIII и XIX вв., скорее изучали типологию, ане стиль. Разбор стилей обычно сопровождался констатацией иногда метких, но очень общих заключений в связи с производимым впечатлением; анализ же чаще сво­ дился к иконографическому перечислению архитектурных форм. Попытка „нарышкинский“ стиль определить целиком готи­ кой естественно вела к утверждению, что за ним следует ренессансный этап в развитии архитектуры. Это не что иное, как иными словами выраженное мнение, что вслед за древнерусским зодчеством в XVIII в. наступает поразападноевропейскогозодчествана русскойпочве. Послед­ нее в своих отдельных проявлениях (ренессанса, барокко, классицизма, ампира) может быть рассматриваемо, как одно целое, в его противоположении романо-готической архитек­ туре. Мысль о„ренессансности* русского зодчества XVIII ипер­ вой половины XIX в. требует доказательства, при этомнеоб­ ходимо считаться с тем, что проблемы возникновения класси­ цизма и барокко являются основными проблемами в русской архитектуре XVIII в. В Западной Европе и тот и другой в своем историческом развитии связаны с ренессансом и не только с ни^я одним. 16 і '