Римские катакомбы и памятники первоначального христианского искусства

14

ваннымъ изъ цвѣтущей южной природы, то-же понятіе объ изящномъ и прекрасномъ, какъ и въ классическомъ искусствѣ. Справедливо, что многія изъ тѣхъ понятій и чувствъ, которыя представляли или желали представить первые христіане въ своихъ Фрескахъ и барельефахъ, бы ли совершенно новы. Ученіе Спасителя внесло въ языческой міръ прин ципы и идеи до тѣхъ поръ чуждые ему, они выражаются и преобла даютъ въ христіанскомъ искусствѣ, одушевляя его особеннымъ образомъ, придавая ему особенный характеръ. Можно сказать, что въ классичес кихъ формахъ у христіанъ этого времени свѣтятся иногда чувства не знакомыя обществу Рима античнаго. Эти группы мужчинъ и женщинъ на писанные на стѣнахъ катакомбъ, съ поднятыми руками, въ положеніи мо лящихся, проникнутые необыкновенной вѣрой и преисполненные таин ственнаго ожиданія, эти трогательные милосердые пастыри, пастухи, не сущіе ягненка на плечахъ, (первоначальное изображеніе Спасителя), эти изображенія Богородицы, любящія матери съ ребенкомъ у груди или на ру кахъ, эти вдохновленные пророки возвѣщающіе волю Бога и исполняющіе его повелѣнія, всѣ эти изображенія, хотя и сродпыя міру классическому, одушевлены незнакомыми до того времени теплыми и нѣжными чувст вами новаго вѣрованія. Христіанскія идеи не умѣщаются въ прекрасной, но холодной классической оболочкѣ и, если можно такъ выразиться, разрываютъ ее. При всемъ этомъ однако нельзя не замѣтить, что въ христіанскомъ иде алѣ римскіе христіане увидѣли и развили преимущественно тѣ стороны, которыя были болѣе согласны съ стремленіями ихъ души, болѣе въ гар моніи съ ихъ нравственной натурой. Это проявляется не только въ од номъ перенесеніи формъ стараго искусства въ новое, но и въ задушев номъ характерѣ религіозныхъ изображеній, въ выборѣ сюжетовъ ихъ и въ манерѣ представлять божественныя лица. Спаситель изображенъ въ катакомбахъ то молодымъ пастыремъ, доб рымъ и милостивымъ, въ пастушеской одеждѣ, во всей классической простотѣ, среди прекрасной природы, цвѣтущихъ деревьевъ, зеленыхъ луговъ, свѣтлыхъ источниковъ, несущій на плечахъ заблудшую овцу; то Орфеемъ играющимъ на лирѣ и окруженнымъ звѣрьми, которыхъ онъ при влекаетъ къ себѣ, укрощая ихъ свирѣпость своимъ гармоническимъ пѣ ніемъ; то красивымъ юношею, задрапированнымъ въ тогу, съ сверт комъ пергамента въ рукѣ, какъ законодатель; это образъ идеальный,