Новый ЛЕФ. № 7. 1928

зрения, какую-то нужность формального исследования для марксист­ ского литературоведения. Дальше автор, правда, указывает, что исследователь-формалист упускает „социальное назначение конструк­ ции“ , в то время как „только социальное потребление определяет спрос на форму, конструкцию и форма соответствует социальному назначению“. Это положение совершенно правильно намечает задачу марк­ систского исследования: установить связь формы и социальной функции литературной вещи. Для В. Ф. Переверзева единственным вопросом истории лите­ ратуры является — определить социальный генезис литературного I произведения, а не его социальную функцию, действие. Ленинградская школа по этому поводу говорит: „Не историческая обусловленность, а социальная действенность произ- вгдения —• проблема марксистского критика. Но эта же проблема стоит и перед социологом. Марксистская критика искусства и социология искус­ ства — одно и то же. И та и другая оперируют научным методом, объектом которого является произведение в его практической среде“. („К ульт ура и стиль", стр. 71.) Полемизируя с Переверзевым на конференции преподавателей русского языка и литературы в январе 1928 г., я указывал: „Поступая так, как советует т. Переверзев, мы превратимся в мелан­ холиков, в скучных историко-литературных фаталистов, которые все свои силы тратят на то, чтобы доказать более или менее ловко, что литературное произведение явилось последним звеном экономически-производственного ряда, что так было и иначе быть не могло. Когда строится новый завод, мы знаем не только почему неминуемо его возникновение, но и для чего он строится, какую работу он будет выполнять. Такие же вопросы нужно ста­ вить и в отношении литературы“. (.Н овы й леф " , № 2, 1928 г.)] | На диспуте в Комакадемии 18 апреля 1928 г. о проблемах марксистской критики я был вынужден полнее раскрыть смысл моего выступления на конференции педагогов. Я указывал, что I Переверзев игнорирует социальную функцию литературного произве­ дения и в этом смысле является литературным фаталистом. При­ веду часть моего выступления по стенограмме: „Он, Переверзев, помоему, не оттенил того, что можно было бы на­ звать биографией литературного произведения. Я совершенно солидарен с тем тезисом, который т. Переверзев выдвинул, что нам не нужно изучать биографию писателя, а нужно изучать биографию литературного произведе­ ния, в смысле изучения тех социальных функций, которые оно выполняло. Мы знаем, что даже и слово имеет свою биографию. Возьмите такое слово, как „Домострой“ . У одного нашего комсомольца спросили: — Что такое Домострой? Он ответил: — Жилищно-строительное товарищество. Эго показывает изменение ассоциаций, это показывает биографию слова. Так же можно рассматривать и жизнь литературного произведения и изме­ нение его социальных функций. Чтобы покончить с этим вопросом, я при­ веду такой выразительный пример, как жизнь известного литературного произведения „Путешествия Гулливера“. Это произведение было издано

2 9