Новый ЛЕФ. № 6. 1928

В стихе формальные моменты могут заменять величины смысло­ вые, и если для обычного сюжетного разрешения мы используем фабульные моменты и обычно пользуемся тем, что определенное по­ ложение, данное противоречивым вначале, приводится к своему раз­ решению, то в стихе впечатление разрешенное™ может быть дано и определенным стилевым образом, например, переходом от цезурной строки на безцезурную (см. Ю. Т ы н я н о в , Проблема стихотвор­ ного языка). Жизнь литературного произведения во времени — это превра­ щение смысловых величин в стилевые. Очень легко показать связь определенных величин литературных с величинами быта и очень трудно объяснить, почему определенное художественное построение переживает бытовое положение, его создавшее. Литературное произ­ ведение в своей жизни разгружается, теряет свою целевую уста­ новку сперва для автора, потом для читателя, и читатель воспри­ нимает литературное произведение вне того ключа, в котором оно было написано. Это изменение смысла произведения, совершаемое вне воли автора, позднее анализировалось самим Л. Толстым на материале „Душечки“ Чехова. Толстой привел для этого явления прекрасное сравнение. „Я учился ездить на велосипеде в манеже, в котором делаются смотры дивизиям. На другом конце манежа училась ездить дама. Я подумал о том, как бы мне не помешать этой даме, и стал смотреть на нее. И, глядя на нее, я стал невольно все больше и больше приближаться к ней, и, несмотря на то, что она, заметив опасность, спешила удалиться, я наехал на нее и свалил, т. е. сделал совершенно противоположное тому, что хотел, только потому, что направил на нее усиленное внимание. То же самое, только обратное, случилось с Чеховым: он хотел свалить Душечку и обратил на нее усиленное внимание поэта и вознес ее. Послесловие к рассказу Чехова .Душечка“ . Л. Н. Толстой, т. XIX. стр. 252, Лев Николаевич Т о л с т о й , классовый и сознательно классовый человек, пережил свой класс именно благодаря этому. Отрыв Льва Николаевича от его класса мог произойти уже при его жизни, потому что метод, найденный писателем, оказался умнее его са­ мого. Так сложные преобразования математика не доходят во время решения уравнения до его сознания. Определяя сюжетную сторону литературного произведения, мы в данном случае под по­ нятием сюжета будем подразумевать вопрос о распределении глав­ ных смысловых масс, причем в отдельных произведениях роль сю­ жета не равна. Мы можем иМеть литературное произведение, в ко­ тором внезапность сюжетных преобразований — главное. Мы можем иметь литературное произведение, в котором сюжет играет подчи­ ненную роль и ' только способствует подаче материала. Эго — сю­ жет остаточный, это — разделение сюжета от материала ощущается самими авторами. Для многих русских писателей сюжет не был доминантой. Интересно в этом отношении письмо Тургенева Гон­ чарову.

15