Новый ЛЕФ. № 6. 1927

Естественным выводом из такого отношения к поэзии является пре­ дложение: бросить эти декоративные фокусы и писать обычной разговорной речью. Поборники заумной стихотворной речи отделяют стихотворную речь от обычной разговорной речи и переводят ее в область ка­ ких-то условных звуков и ритмических образов. Если не важна се­ мантическая структура стиха, если не важно, чтобы слова в стихе что-нибудь означали, то не важно, чтобы это были вообще слова— это могут быть просто звуки. Если итти дальше, то и звуков не нужно, и можно ограничиться какими-нибудь знаками, вызывающими соответствующие ритмические представления. До этого и догово­ рился поэт Чичерин, который недавно заявил, что главное зло на­ шей поэзии — это слово, и что поэт должен писать не словами, а некими условными поэтическими знаками. Ошибка как того, так и другого представления заключается в том, что люди рассматривают единый ритмико-семантический ком­ плекс как состоящий из двух различных элементов, причем один элемент подчинен другому. На самом же деле эти два элемента в отдельности не существуют, а возникают одновременно, создавая специфический ритмико-семантический строй, отличный как от обыч­ ной разговорной речи, так и от заумного звукоряда. Стихотворная строка — это не результат борьбы зауми с раз­ говорной семантикой, это своя ритмическая семантика, которая су­ ществует самостоятельно и развивается по своим законам. Каждую стихотворную строку мы можем обратить в заумную, если вместо значимых слов подставим звуки, выражающие ритмико-фоническую структуру этих слов. Но, лишив строку ее семантики, мы уже вы­ ходим за пределы стихотворной речи, и уже дальнейшие вариации этой строки будут обусловлены не речевым ее составом, а музы­ кальной природой, составляющей ее звук. В частности и система ударений и система интонаций будут независимы от ударений и интонаций разговорной речи, а будут имитировать ударения и интонации музыкальной фразы. Другими словами, лишая строчку семантической значимости, мы отрываем ее от языковой стихии и переносим ее в иную, музыкаль­ ную стихию, и тем самым стихотворная строчка перестает быть словесным фактом. Обратно— каждую строчку стиха мы можем путем перестановки слов, лишить ее стихотворного облика и превратить ее в обычную разговорную фразу. Это нетрудно сделать, если вместо одних слов подставить равнозначащие, ввести обычные разговорные инто­ нации и выровнять синтаксическую структуру. Но, проделывая такую операцию, мы разрушаем стихотворную строку как специфическую словесную структуру, основанную на тех признаках слова, которые в обычной речи отступают на второй план. Точнее — эти вторые признаки (звук и ритм) имеют в разго­ ворной речи иное значение, чем в речи стихотворной, и, вводя эти разговорные ударения и интонации в стихотворную речь, мы воз­ 36