Новый ЛЕФ. № 4. 1928

„драгоценного нарыва староинтеллигентского радикализма" — шагу ступить не может. Для авторских ремарок о нем мобилизованы самые „рок о вы е“ слова: „Митька— есть бедствие“ „Митька длится нескончаемо. Он есть лучшее, что несет в себе человечество. О н— несчастье, предвечно сопутствующее бурям “. „Мигькин лоб честный, бунтовской“ . В результате же — нечто у г о л о в н о - б о г о и с к а т е л ь с к о е , воспринимаемое преимущественно сюжетно, так как перекричать „ б л а т “ у „больной сов ести “ , разумеется, голосовые связки коротки! Эго довольно хорошо понимал, например, В. К а в е р и н („К о ­ нец хазы “) и не понимает Леонов . Когда Каверин писал свою вещь, он не заботился ни о судьбах революции, ни о душеустройстве своих героев. Он набрел на „ в о р ь е “ в поисках эстетического материала и использовал „ б л а т “ в его чи ­ стом виде. Его вор так вором и выглядел, когда „чуть не зашухе- ровался со своим бабьем“ . Никто из налетчиков не походил на Ба­ кунина. И пели все эти ребята такое : „Черную розу , б л е м у печали При встрече последней тебе я принес1'... „Б л ем а“ вместо „эмблема“— эго было подходяще. Лексика ра­ ботала . Саман вещь начиналась гак: „В дни, когда республика, сжатая гражданской войной, голодом , блокадой , начала выпрямлять плечи... ушла и не вер ­ нулась стенографистка Е. И. М олотова“ . И дальше шел рассказ о том, как Молотова была пленена на­ летчиками и очутилась в хазе, о гражданской же войне больше не упоминалось. Война эта , таким образом , послужила лишь для того , чтобы подчеркнуть н е о б ы ч н о с т ь о б с т а н о в к и , и для того, чтобы сдвинуть людей с привычных мест. Во всем же осталь­ ном это был рассказ, который, после маленькой перестановки , мог сойти и за вещь... из мексиканского быта. Приблизительно также брали „б л ат“ и фэксы в „Чортовом ко ­ л е с е “. Тоже и И. Сельвинский, Мотька Малхемувес которого пере­ кликался с „б л ем о й “ каверинских налетчиков тем, что был „первый блатной“ и— „любил родительного п ад еж а“ . Все это были эстетические вещи, но откровенно-эстетические, и как таковые они держались . П ретенциозней у Леонова. Его „в о р ь е“ без ш икарной филосо­ фии и без „драгоценного нары ва“ не может. Однако „нары в“ от этого не перестал быть условным. Потому что „нарыв“ — „на­ рывом“ , а „ б л а т “— „блатом “ . 41