Новый ЛЕФ. № 3. 1928

другим ему предшествующим элементом, обычно ведет к пародии. Пародийно звучат „Две войны и два мира“. Книга написана всерьез. Поэтика заглавия не пригнана к поэтике вещи. Вещь скомпанована по толстовскому рецепту перемежающихся фабульных линий. Кусок пролетарской жизни чередуется с куском великосветской. Каждый кусок фиксирован своими персонажами. Связь получается перемещением персонажей из одного сюжетного плана в другой. Прием старый, проржавел, не работает. Платон Каратаев превратился у Малашкина в литературного старичка, порядком таки потасканного по страницам российской словесности. Говорит этот старичок, названный дедушкой Трофимом, умные вещи в сентенциозном стиле, предсказывает сюжетные положения и поет божественные гимны. Композиционная его роль в рассказе об истории народовольцев. Рассказ этот, занимающий 46 страниц романа, никак с последним не увязан и живет сам по себе. Так сам по себе без романа мог бы жить и литературный старичок. Лев Николаевич Толстой иногда двигал сюжетный механизм приемами сна. Сны у него были двух функций — или предсказа­ ния („Анна Каренина“) или символа („Война и мир“). Сергей Ма- лашкин полагает, что он красный Толстой. Значит нужны сны. И вот на стр. 26 Егор Егорович видит сон. „— Вижу это во сне-то, Ферапонт Петрович на нашей усадьбе новый дом поставил из красного лесу и пристройку и тоже из красного лесу“ . Жена его отвечает: „— Постройку видеть нехорошо, мужик, — к покойнику“. На стр. 28 мотив сна разрешается: „— в больнице от родов скончалась его жена Ольга“. Сны видят и другие персонажи. Но от сна не станется. А наяву Малашкин в прямом родстве с небезызвестным в свое время живописателем балканских и великосветских романов, Брешко- Брешковским. Так же как и у Брешко-Брешковского, в романе Ма­ лашкина если есть гвардейские офицеры, то они кутяг в ресторане. Если кутят в ресторане, то, конечно, с цыганками и уж, конечно, кутеж переходит в оргию. И, как то предписано поэтическим ка­ ноном Брешко-Брешковского, один из кутящих, полковник Рин, попадает в таинственный автомобиль, ему завязывают глаза, он попадает в таинственную комнату таинственной незнакомки (автор намекает на ее принадлежность к царской фамилии), проводит в ее объятиях ночь и на угро, приехав домой в таинственном авто­ мобиле с таинственно завязанными глазами, получает пакет с крупной суммой денег. У Малашкина Брешко-Брешковский стал очень серьезным, и ли­ шившись сюжетной занимательности, лезет в большую дитературу и психологию. Гниение романной формы сказывается у Малашкина и в рас­ терянном метании от одной литературной системы к другой. От

4 5 -