Новый ЛЕФ. № 11. 1928

НОВООТКР Ы ТЫЙ ИУш к и H в. ш. (.11. Горький. „Рабселькорам и военкорам". О том, как я учился писать. Гиз, li)'2S г., стр. 55, ценя 10 коп.) Вопрос о массовой литературе сейчас является основным. Издан- ная Гизом книжка М. Горького представляет собою попытку напи- сать массовое руководство по теории литературы. Это нечто вроде замены личного разговора с Горьким. Эта книжка в то же время должна служить связью между старым и прославленным писателем и новыми кадрами, которые должны нас заменить. Поэтому в ней особенно ясны все испытываемые нами затруднения и основные спор- ные вопросы сегодняшней культуры. Сам Горький говорит, что в его книжке есть немало спорного и много недоговоренного. Очень спорным является та библиография, которую дает Горь- кий. Он советует читать очерки гоголевского периода русской ли- тературы Чернышевского, книгу в 400 страниц, давно написанную и мало доступную. Книжку Крайского «Как писать рассказы», книжку мало авторитетную и чрезвычайно претенденциозную догматически, переполненную иностранной терминологией, курс В. Брюсова «Основы стихосложения». Ошибкой издательства является то, что все эти книги даны без года издания и без цены, что очень затруднит их выписку, кроме того, Горький советует читать «Очерки монистического миросозер- цания» Плеханова. Книжки или статьи под таким названием, к со- жалению, не существует. Вся книжка Горького наполнена такими спорными местами. В ней упоминаются несуществующие книжки, как, например: «Записки ни павы ни вороны, Сиповича Надворского» (стр. 17), вместо «Эпизод из жизни ни павы, ни вороны" . Спорным или недоговоренным является также называние Горь- ким героя турецкой кукольной комедии Карапетом. Его зовут Карагезом и это, в сущности говоря, бесспорно. Но это сравнительно мелочные ошибки. Основным спорным вопросом является вопрос учобы у класси- ков. Мы стоим на точке зрения изучения культуры, а не обучения у нее. Дело в том, что нам нужно построить не старую культуру, а новую, и ей научиться нельзя. Мысль о том, что можно учиться у классиков, основана на мысли неизменности и всегдашней ощутимости старой художественной формы. Мысль эта неверная. Нельзя противопоставить Пушкина Асееву, потому что Асеев ощутимый писатель, а Пушкин совер- шенно не ощутимый. И человек, восхищающийся сейчас Пушкиным, более всего похож на сторожа в деревне Обломовых. Этот сторож в пятницу доедал господский пирог. Впрочем, приведу точную цитату. «...ГІекли исполинский пирог, который сами господа ели еще на