Новый ЛЕФ. № 10. 1928

Вспомните жидковатую глотаемость Надсона: „Друг мой, брат мой, усталый, страдающий брат, кто б ты ни был (!), не падай душой"; „Верь, исчезнет Ваал, и вернется на землю Любовь". И т. д., и т. д. И—сравните это с такими хваткими, почти про- граммно-четкими строчками Маяковского (из той же деловой „ГІоэто- хроники"): „Наша земля. Воздух нам. Наши звезд алмазных копи. И мы никогда никогда! никому никому не позволим! землю нашу ядрами рвать, воздух наш раздирать остриями отточенных копий". Это задыхается человек, которому уж нехватает нужных слов („никогда, никогда, никому, никому не позволим"); и — только издергав читателя изумительнейше-мастерским „косноязычием", по- зволяет себе Маяковский перейти на спокойный, с такими нено- выми, даже „церковными" словами, но такой неожиданный в своей неновости, величавый пафос: „Последние пушки грохочут в кровавых спорах, последний штык заводы гранят.

Мы всех заставим рассыпать порох. Мы детям раздарим мечи гранат. Не трусость вопит под шинелью серою, не крики тех, кому есть нечего, — это народа огромного громовое: — Верую! верую в величие сердца человечьего) — Это над взбитой битвами пылью, над всем, кто грызся, в любви изверясь, днесь

небывалой сбывается былью социалистов великая ересь!"

Заставить даже „днесь" звучать поновому, и в целях револю- ционных,—для этого нужно не только революционное чувство, но и р е в о л ю ц и о н н о е м а с т е р с т в о еще. И — это главное. О да, конечно: это — „воспевание". Но и воспевание в то время б ы л о жизнестроением. А формы жизнедействия разнобразны... Б ы л о... : 10.—Казин и Безыменский Пропускаем целую фалангу пролетарских — в силу положения и доброго намерения — поэтов, не давших жизни и поэзии ни од- ного оригинального штриха. Остановимся несколько на двоих — на Казине и Безыменском. Оба первые заговорили о своем, о близ- ком, о простом — простыми же словами. В. К а з и н — мастеровой, и маленький мастеровщинный инди- видуализм у него сказывается. Но он уже никоим образом не пла-