Лекции по эстетике. Книга вторая

РАЗВИТИЕ ИДЕАЛА В ОСОБЕННЫЕ ФОРМЫ ПРЕКРАСНОГО В ИСКУССТВЕ

86

тон отчасти также и римской историографии и философии. Сал люстий считает необходимым выступать против испорченности нравов, которой он сам пе остался чужд. Тит Ливий, несмотря на свое риторическое изящество, ищет утешения и удовлетворения в изображении былого. Но больше всех Тацит раскрывает не обычайно остро и выпукло, со столь же величественным, сколь и глубоким отвращением, притом без всякой пустой декламации, порочность своей эпохи. Из сатириков отличается большой рез костью Персий; он ожесточеннее Ювенала. Наконец, позже мы видим, как греческий сириец Лукиан с веселым легкомыслием по лемизирует против всего на свете — против героев, философов и бо гов; преимущественно же он делает предметом своих насмешек богов древней Греции, беря их со стороны их человеческих черт и индивидуальности. Он, однако, часто болтает о чисто внешних чертах образов богов и их поступков и бла годаря этому становится, в особенности для нас, скучным. Ибо, с одной стороны, мы в согласии с нашей верой покончили с тем, что оп хотел разрушить, а с другой, мы знаем, что эти черты бо гов, рассматриваемые с точки зрения красоты, вопреки его шут кам и насмешкам, сохраняют вечное значение. В наши дни сатиры уже больше не удаются. Котта и Гёте на значили премии за сатиры, но стихотворных произведений в этом жанре не поступило. Для сатиры требуются твердые принципы, с которыми современность не в ладу, мудрость, остающаяся аб страктной, добродетель, которая с упрямой энергией следует лишь самой себе и которая хотя и может приводить себя в кон траст с действительностью, не в состоянии, однако, осуществить ни подлинно поэтического разрешения ложного и отвратитель ного, ни подлинного примирения в истине. Но искусство не может застревать па этом разладе между аб страктным внутренним умонастроением и внешней объектив ностью, не отступая от своего собственного принципа. Субъек тивное должно быть понимаемо как в самом себе бесконечное и в себе и для себя сущее, которое хотя и пе оставляет существо вать конечную действительность как истинное, все же при всем своем антагонизме не относится к этой действительности только отрицательно, а в такой же мере идет и к примирению. Един ственно лишь в этой деятельности оно впервые получает воплоще ние как абсолютная субъективность в противоположность идеаль ным индивидуумам классической формы искусства.