Лекции по эстетике. Книга вторая

КЛАССИЧЕСКАЯ ФОРМА ИСКУССТВА

85

ряется всякая индивидуальность народов, в то время как внутри государства формальное право развивается до полного заверше ния с аналогичной последовательностью, — этот принцип ан тагонистичен истинному искусству, Идействительно,вРиме мы не находим прекрасного, свободного, великого искусства. Скуль птуру и живопись, эпическую, лирическую и драматическую поэзию римляне взяли у греков и ей обучились. Замечательно, что у римлян, как это можно утверждать, на родной почве вы росли комические фарсы, фесцении и ателланы; наоборот, более сложные комедии, даже комедии Плавта и тем паче Теренция, заимствованы у греков; они были скорее продуктом подражания, чем самостоятельного творчества. Энний также уже черпал из греческих источников и сообщил мифологии прозаический ха рактер. Своеобразны для римлян только все те виды искусства, которые в своем принципе прозаичны, например, дидактическое стихотворение, в особенности когда оно проникнуто моральным содержанием; тут лишь внешне придают своим общим размыш лениям декоративные элементы размера, образов, сравнений и ри торически красивый способ изложения. В первую же очередь , сюда должна быть отнесена сатира. Здесь стремится отчасти излиться в пустых декламациях дух добродетельной досады на окружающий мир. Более поэтической эта сама по себе прозаи ческая форма искусства может стать лишь постольку, поскольку она воссоздает перед нашим взором образ испорченной действи тельности так, что эта испорченность разрушается в самой себе вследствие своей собственной нелепости. Так, например, Гора ций как лирик, полностью усвоивший себе греческую художест венную форму и манеру, в своих посланиях и сатирах, где он проявляет больше оригинальности, набрасывает живой образ нравов своей эпохи, изображая неразумие, которое, неловко применяя свои средства, само себя разрушает. Однако и это хотя и тонкая и культурная, но все же не поэтическая веселость, удовлетворяющаяся тем, что делает дурное смешным. У других же поэтов, напротив, абстрактное представление о правде и добродетели прямо противополагается порокам; здесь неудоволь ствие, досада, гнев и ненависть отчасти дают себе волю как от влеченное витийство о добродетели и мудрости, отчасти же с не годованием более благородной души ожесточенно нападают на испорченность и рабский дух своей эпохи. Эта же ненависть про тивопоставляет господствующим теперь порокам картину древ них нравов, древней свободы, добродетелей совершенно другого, отошедшего в прошлое, состояния мира, не имея настоящей веры и надежды на наступление таких времен. Ничего другого она, однако, не может противопоставить неуверенности, измен чивости, трудностям и опасностям позорного настоящего, кроме стоического равнодушия и внутренней непоколебимости добро детельных помыслов. Это неудовольствие сообщает аналогичный