Лекции по эстетике. Книга вторая

72

РАЗВИТИЕ ИДЕАЛА В ОСОБЕННЫЕ ФОРМЫ ПРЕКРАСНОГО В ИСКУССТВЕ

субстанциальное, а дурные, грешные, злые черты, забирающиеся в свою раковину субъективности, исключены из изображений клас сического искусства. Но прежде всего искусству здесь совершенно чужды жестокость, злоба, подлое и отвратительное, получающие известное место в искусстве романтическом. Мы, правда, видим как неоднократно повторяющееся явление, что греческое искус ство берет своим предметом нарушение закона, матереубийство, отцеубийство и другие преступления против семейной любви и благочестия. Однако оно не изображает их как ужасное событие или (это недавно у нас было модой) как то, к чему приводит с ка жущейся лишь необходимостью неразумие так называемой судьбы. Если люди и совершают проступки и боги отчасти повелевают и за щищают эти нарушения, то такие действия всякий раз изобража ются под каким-нибудь углом зрения действительно присущей им правомерности. (с) Но несмотря на эту субстанциальную основу, мы видим, как всеобщее художественное преобразование классических богов все больше и больше выступает из тиши идеала в многообразие индиви дуального и внешнего явления. События, происшествия и поступки детализируются, становясь все более и более человеческим. Вследствие этого классическое искусство переходит, наконец, по своему содержанию к изолированию случайной индивидуализации, а по своей форме — к приятному, прелестному. Приятное тут именно состоит в разработке отдельных черт внешнего явления во • всех его подробностях, вследствие чего художественное произве дение теперь уже не только захватывает зрителя в отношении своего собственного субстанциального внутреннего содержания, но и многообразно касается также и конечных сторон его субъек тивности. Ибо придача конечного характера художественному бытию как раз и создает более близкую связь с субъектом, кото рый как таковой сам конечен. В этом случае последний снова обре тает себя таким, каким он есть в художественном произведении, и доволен этим обстоятельством. Строгость богов превращается в привлекательность, которая не потрясает человека, или, иначе говоря, не поднимает его выше частного бытия, а позволяет ему спокойно оставаться в рамках последнего, изъявляя притязание лишь на то, чтобы ему поправиться. Как вообще фантазия, овладевая религиозными представлениями и свободно формируя их с целью обрести красоту, заставляет исчезать серьезность бла гоговения и в этом отношении портит религию как религию, так на ступени, на которой теперь мы находимся, это искажение происходит большей частью в силу приятного и пригожего. Ибо приятное не приводит к дальнейшему развитию субстанци альное, значение богов, их всеобщее; их конечный аспект, чув ственное существование и субъективное нутро — вот что' дол жно вызывать интерес и доставлять удовлетворение. .Поэтому, чем больше в прекрасном преобладает прелесть изображенного