Лекции по эстетике. Книга вторая

58 РАЗВИТИ^ ИДЕАЛА В ОСОБЕННЫЕ ФОРМЫ ПРЕКРАСНОГО В ИСКУССТВЕ ум ны е люди ощущали в античных образах богов при всей их красоте, до такой степени завершенной. Спокойствие божествен ного веселья не должно пасть до уровня радости, удоволь ствия, удовлетворения, и лшр, присущий вечности, не должен снизиться до улыбки самодовольства и душевного уюта. Доволь ство есть чувство согласия нашей единичной субъективности с состоянием нашего определенного, данного нам или порожден ного нами состояния. Наполеон, например, никогда не выражал более полно своей удовлетворенности, чем тогда, когда ему уда валось что-либо, относительно чего весь мир явно выражал свое неудовольствие. Ибо довольство есть лишь одобрение своего собственного бытия, своих собственных дел и предприятий; край няя степень такого довольства проявляется в том филистерском чувстве, до которого должен довести его всякий совсем ограничен ный человек. Но это ощущение и его выражение не есть выраже ние пластических вечных богов. Свободная завершенная красота не может удовлетворяться одобрением определенного конечного существования, ее индивидуальность, хотя она характерна и внутри себя определена, все же как со стороны духа, так и со стороны телесной формы сливается только с собой, как с пред ставляющей собою одновременно свободную всеобщность и по коящуюся в себе духовность. — Эта всеобщность есть то, что неко торые хотели выдать у греческих богов также и за холодность. Однако холодны они только при сравнении с современной интим ностью в области конечного бытия; если же их рассматривать самих по себе, то в них найдется теплота и жизнь. Блаженный мир, отражающийся в их телесной форме, есть по существу некое абстрагирование от особенного, некое безразличие к прехо дящему, отказ от впАшнего, некое нескорбное и немучительное отречение от земного и мимолетного, точно так же как духовная ясность (Heiterkeit) далеко отвращает свой взор от смерти, гроба, потери близких, земного, и именно потому, что она глубока, содержит это отрицательное в самом себе. Но чем больше перед нами выступают в фигурах богов серьезность и духовная свобо да, тем больше ощущается контраст этого величия с определен ностью и телесностью. Блаженные боги как бы скорбят о своем блаженстве или своей телесности; мы читаем в их образах пред стоящую им судьбу и развертывание этой судьбы как действи тельное проявление указанного противоречия между величием и особенностью, духовностью и чувственным существованием, развертывание, которое ведет самое классическое искусство навстречу к его гибели. (с) Если, в-третъих, мы поставим вопрос, каков тот характер внешнего воплощения, который соответствует этому только что указанному понятию классического идеала, то мы должны ска зать, что и в этом отношении существенные точки зрения уже были отмечены более подробно раньше, когда мы рассматривали