Лекции по эстетике. Книга вторая

324 СИСТЕМА ОТДЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ ствев других отношениях, должна поэтому безусловно указывать на связанность духа, который еще пе знает себя свободным и самостоятельным в своем художественном творчестве. Позы, наконец, точно так же однообразны, однако, собствен но говоря, они пе столько неподвижны, сколько резки, холодны; у борцов они отчасти напоминают те положения, которые встре чаются у ремесленников при их работах, например, у столяра при строгании. Подводя общий итог этим описаниям, мы можем сказать, чего нехватает этим в высшей степени интересным для истории искусства скульптурным произведениям в их разладе между тра дицией и подражанием природе, — это одухотворенности (gei- stige Beseelung). Ибо согласно тому, что я уже изложил во второй главе, духовное может быть выражено лишь в лице и в позе. Остальные члены обозначают, правда, природные различия духа, пола, возраста и т. д., но только поза может передать собственно духовное. У эгинцев же имеппо черты лица и поза имеют еще от носительно бездушный характер. Произведения эіпрусского искусства, подлинность которых доказана надписями, в еще более высокой степени обнаруживают такое же подражание природе, однако позы и черты лица у них свободнее, а некоторые из пих приближаются совершенно к порт ретному стилю. Так, например, Винкельман (т. III, гл. 2, § 10, стр. 188 п табл. VI. А) говорит о статуе мужчины, которая, повидимому, является настоящим портретом, по относится, повидимому, к позднейшей поре искусства. То — мужчина в че ловеческий рост, нечто вроде оратора, важное лицо, облеченное властью; он отличается большой, непринужденной естествен ностью и четкостью выражения и позы. Было бы весьма замеча тельно, если бы оказалось, что Рим с самого начала послужил родиной не идеального, а действительного и прозаического. •(g) Собственно идеальная скульптура — и это во-вторых — для достижения вершины классического должна отказаться в первую очередь от чисто типического и от благоговения перед традицией, чтобы дать простор для художественной свободы твор чества. Только этой свободе удается, с одной стороны, полностью включить всеобщность значения в индивидуальность образа, а с другой стороны, возвысить чувственные формы до высоты под линного выражения их духовного значения. Благодаря этому мы видим, как застывшее и скованное, содержащееся в зачатках более старого искусства, так и возвышение значения над инди видуальностью, посредством которого должно быть выражено содержание, освобождаются, доходя до той жизненности, где лесные формы со своей стороны теряют как абстрактное одн т о образие традиционного характера, так и обманчивую естест е ­ венность. Оли, напротив, переходят к классической индивидуаль ности, которая в такой же степени оживляет всеобщность формы