Лекции по эстетике. Книга вторая

РАЗВИТИЕ ИДЕАЛА В ОСОБЕННЫЕ ФОРМЫ ПРЕКРАСНОГО В ИСКУССТВЕ

24

успех человеческой культуры и, облекая его в форму мифа, сохраняли для сознания. (Ъ) К этому примыкают как сходный пример уже дальнейше го понижения роли животного элемента воспоминания о знаме нитых охотах, в которых принимали участие и герои; о них со- • хранилась благодарная память. Здесь умерщвление животных, приносящих большой вред, например, удавление немейского льва Гераклом, умерщвление лерпейской змеи, охота па кале донского вепря ит. д., признается высоким подвигом, благодаря которому герои достигают апофеоза, между тем как индусы на казывали смертью за умерщвление известных животных, как за преступление. Разумеется, в такого рода подвигах играют роль или лежат в их основании и другие символы, как, например, в ми фе о Геркулесе солнце него движение, так что такие героические поступки доставляют нам также существенный аспект для сим волических истолкований. Однако мифы эти понимаются вместе с тем в определенном смысле благодетельных охот, и так они осознавались греками. — По аналогии, мы здесь должны опять указать на некоторые эзоповские басни, в особенности на уже выше затронутую нами басню о навозном жуке. Навозный жук (древнеегипетский символ), в навозном шаре которого егип тяне или толкователи религиозных представлений видели миро вой шар, встречается в баснях Эзопа еще у Юпитера, и в той важ ной связи, что орел не уважает покровительства, оказываемого жуком зайцу; Аристофан же, напротив, низвел жука на степень предмета комедии. (с) В-третьих, понижение значения роли животных прямо за свидетельствовано в рассказах о многочисленных превращениях, как их нам подробно изображает Овидий, делая это привлека тельно, остроумно, проявляя тонкость нюансов чувства и про никновения, но вместе с тем велеречиво. Он не признает при этом в собранных им мифах более глубокого смысла, пе видит того внутреннего великого духа, который в них господствует, а пред лагает нам их как чисто мифологические безделки и внешние события. В действительности же они не лишены более глубокого смысла, и мы поэтому еще раз скажем о них несколько слов в этом месте. Большей частью эти отдельные рассказы по своему материалу являются причудливыми и варварскими не благодаря испорченности культуры, а, как в песне о Нибелунгах, благо даря испорченности еще дикого характера. До тринадцатой книги эти рассказы по своему содержанию древнее гомеровских; кроме того, в них имеются примеси космогонии и чуждых эле ментов финикийской, фригийской, египетской символик; примеси эти трактуются по-человечески, однако так, что нелепая основа все же остается. Напротив, «Метаморфозы», в которых изла гаются истории, относящиеся к позднейшему времени после троянской войны, хотя материал их также заимствован из