Лекции по эстетике. Книга вторая

175

СИСТЕМА ОТДЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ

худы и длинны. Наоборот, внешним аксессуарам — одежде, волосам, оружию и другим украшениям — уделено по большей части много любви и старания. Но складки платья, например, остаются деревянными и самостоятельными, не подчиняясь формам тела, — мы это довольно часто можем видеть на изображе ниях Марии и святых ранних времен. Складки располагаются друг подле друга то с однообразной правильностью, то оказыва ются ломаными, составляют резкие углы, линии их не сливаются, а расположены рассеянно на слишком широком пространстве. И точно так же первые поэтические произведения отрывочны, бессвязны, монотонны, в них абстрактно господствует только одно представление или чувство, или же опи дики, резки; отдель ные подробности в них сплетены нечетко, и целое еще не поко рено, не доведено до прочной внутренней организации. Стиль, как мы его здесь должны рассмотреть, начинается поэтому после таких подготовительных работ только с произ ведений прекрасного искусства в собственном смысле этого слова. Стиль, правда, в искусстве сначала — и это во-первых — также еще резок (herb), но все-таки, уже становясь прекрасным, смяг чен в строгость. Этот строгий стиль есть более высокая абстрак ция прекрасного, которая останавливается на важном, выражает и изображает последнее в его основном, пренебрегает еще при влекательностью и грацией, дает господство одной лишь сути дела и, главным образом, не тратит слитком много труда на разра ботку побочных деталей. При этом строгий стиль еще придержи вается подражания существующему. А именно, как, с одной сто роны, по своему содержанию в отношении представления и изо бражения он придерживается данного, например существующей и освященной религиозной традиции, так, с другой стороны, он хочет касательно внешней формы дать возможность проявиться сути вещей, а не только своему собственному вымыслу. Ибо он удовлетворяется общим, не лишенным величия эффектом, что суть изображенного существует и, стало быть, следует также и в вы ражении сущему и существующему. Но точно так же этот стиль отстраняет все случайное, чтобы не казалось, что тут играет роль произвол и свобода субъективности: мотивы просты, изображаемых целей немного; таким образом, тут нет простора для разнообразия форм, для игры мускулов, движений. Идеальный, чисто прекрасный стиль, во-вторых, находится посередине между исключительно только субстанциальным выра жением сути предмета и полным выходом за его пределы, пере ходом к приятному. Мы можем обозначить как характер этого стиля величайшую жизненность в прекрасном тихом величии; ею мы восхищаемся в произведениях Фидия или у Гомера. Это — жизненность всех точек, форм, поворотов, движений, членов. Тут нет ничего незначительного и невыразительного, а все дея тельно и производит на нас действие и являет нам движение,