Лекции по эстетике. Книга третья

живопись

87 но приобрел большую сноровку в употреблении средств, полу ченных им в результате своих исследований, причем живописная техника получила у него более глубокое обоснование. При этом он одновременно сумел сохранить благоговейную вдумчивость в понимании своих религиозных задач, поэтому его образы не лишены высоты, хотя они и стремятся отобразить более полное и задушевное реальное бытие и обнаруживают выражение сладкой, радостной приветливости в своих жестах и грациозных движе ниях; высота же вызывает благоговение перед достоинством и истинностью религии (сравни «Итальянские исследования», т. II, стр. 308). Полной завершенности в этой области достиг лишь Рафаэль. Господин фон Румор считает, что особенно умбрийские художе ственные школы с середины пятнадцатого века добились той тай ной красоты, которой отдается сердце любого человека и стре мится объяснить эту привлекательность глубиной и нежностью чувства, равно и удивительным сочетанием, когда названные художники объединили неясные воспоминания старинных хри стианских художественных тенденций с мягкими образами со временной действительности, в этом отношении они превзошли своих тосканских, ломбардских и венецианских современников («Итальянские исследования», т. II, стр. 310). Также Пьетро Пе- руджино, наставнику Рафаэля, было близко это выражение «не запятнанной душевной чистоты и полной самоотдачи сладостным и мечтательным нежным чувствам», он сумел его осветить и слить с ним объективность и жизненность внешних форм, интерес к дей ствительному и единичному, как он был выработан преиму щественно флорентинцами. Опираясь на Перуджино, Рафаэль стремится полностью реализовать вышеуказанное требование; в своих юношеских работах Рафаэль еще кажется связанным со вкусом и стилем Перуджино. Именно у него соединяется высшее понимание религиозных художественных задач в церковном духе с полным знанием и любовным вниманием к явлениям природы во всей жизненности их красок и форм и с одинаково развитым чувством античной красоты. Это глубокое восхищение идеальной красотой древних не привело его однако к подражанию и ассими лирующему применению форм, в таком законченном виде раз работанных греческой скульптурой, но он только в общем воспри нял принцип их свободной красоты, которая была у него преис полнена живописно индивидуальной жизненности и глубокой одухотворенности выражения, равно как она оказалась прони занной убедительностью изображения и открытой, бодрой яс ностью, дотоле чуждой итальянским художникам. В разработке и гармоничном слиянии и объединении этих элементов он достиг вершины своего мастерства. Но Рафаэль был превзойден Корреджо магическим волшебством светотеней, одухотворенной изыскан ностью и грацией чувства, форм, движений, группировок. Тициан